Соломон Кипнис - Записки некрополиста. Прогулки по Новодевичьему Страница 34

Дальнейшее воспроизвожу по сохранившейся записи рассказа самого Федора Федоровича:

«Алеша (так Ф.Ф. называл отчима — прим. автора) говорил цветисто. Что говорил, точно не помню, так как я уже порядочно выпил, но, кажется, речь шла о какой-то колеснице истории, о появлении великого человека в скромном френче и сапогах, вершащего судьбы могучей державы, наконец, о литературе.

И тут Сталин прервал Алешу и сказал:

— Ну, в литературе я не разбираюсь. Я в литературе человек отсталый.

Тут меня что-то озарило. Мне очень захотелось, чтобы растопился сковывавший всех лед, чтобы стало, как час назад, просто, шумно и весело. В моем полупьяном мозгу пронеслась мысль: нужна шутка! Тут я наполнил бокал, протянул его Сталину и сказал:

— Ну, так выпьем за Отсталина!

Настал жуткий миг всеобщего молчания. Горький, пивший чай, остановил чашку на полдороге ко рту, глаза его остекленели. Видимо, тишина была так угрожающе страшна, что все сразу зашумели, застучали вилками и ножами, кто- то попросил передать салат, кто-то попросил еще вина, люди заговорили друг с другом. Стало ясно: всем захотелось скорей затолкать этот миг в прошлое, заслонить его чем-нибудь.

Сталин посмотрел на отчима, прищурился и повел трубкой в мою сторону, сказав:

— А он у вас мужик хитрый!

Шум за столом не прекращался; я был очень доволен, решил, что хорошо скаламбурил и добился, чего хотел: разбил лед отчуждения. Остаток вечера прошел весело. Мы со Сталиным заводили патефон...

Ночью нас подвозили домой на правительственной машине. Алеша уткнулся носом в шубу, нахлобучил на брови шапку и мрачно молчал. Дома я спросил его:

— Правда, весело сегодня было? Но что ты такой мрачный?

— Ты — идиот, — ответил он, — ты вообще понимаешь, что ты наделал?

— О чем ты? Ах, это о моем каламбуре. Но ведь товарищ Сталин — человек интеллигентный, он должен ценить шутки и остроты.

— Интеллигентный!.. Ха! Боже мой, как ты глуп! Понимаешь, ты или нет, что все мы были на краю пропасти?! Я еще не знаю, чем все это кончится. Болван несчастный!..

Но, как ни странно, ничего страшного в моей жизни не произошло».

Добавим: и у Алексея Николаевича Толстого тоже — как был граф в фаворе у вождя, так до конца дней своих и остался.

(2-30-19)

ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА И БЕГЛАЯ КИНОЗВЕЗДА

Отваги ратной Бакланову Глебу Владимировичу (1910- 1976) занимать не приходилось. Боевое крещение получил еще в советско-финляндскую войну. С первых дней Великой Отечественной на фронте — командир полка, дивизии, корпуса. Части под его командованием первыми вышли на Эльбу, где произошла памятная встреча с американскими войсками.

Войну закончил гвардии генерал-майором, Героем Советского Союза.

В мирное время был начальником Управления физической подготовки и спорта Вооруженных Сил СССР, не зря ведь в юные годы стал мастером спорта по гимнастике. Потом снова на высоких командных должностях. В отставку ушел в чине генерал-полковника. Со спортом не порывал — возглавил Президиум Федерации гимнастики СССР.

Но вот в одной жизненной ситуации смелость Бакланов сознательно не проявил.

...Они расстались, когда ему едва исполнилось 16, а красавице Ольге, его родной сестре — 33.

Ольга Бакланова, заслуженная артистка Республики, звезда русского драматического и музыкального театра, которую Немирович-Данченко считал «самой талантливой актрисой МХАТа», в 1926 году навсегда уехала в США. Там играла в театрах, снималась в кино, стала звездой Голливуда.

В семье Баклановых, понимая, чем может обернуться в сталинское время связь с родственницей-эмигранткой, на Ольге поставили крест, о ней даже не говорили, фотографии уничтожили, и сам факт ее существования вообще отрицался.

А Ольга всеми силами стремилась связаться с оставленной семьей. И тот факт, что США и СССР стали во время второй мировой войны союзниками, вселил в Ольгу надежду на успех. Но, увы! Ее письма и посылки возвращались обратно — мать Ольги упорно заявляла, что никакой Баклановой Ольги не знает. Карьера сына-генерала была дороже всего.

Истинную причину происходившего Ольга узнала от сестры жены Глеба, которая в войну приезжала в Нью-Йорк в командировку и все ей объяснила....

Ольга умерла в 1974, Глеб — в 1976. Так они и не встретились.

(2-31-2)

У «МЫСЛИТЕЛЯ» И «МЫСЛИ» СХОЖИЕ СУДЬБЫ

7 (20) ноября 1910 года на станции Астапово скончался Лев Николаевич Толстой. Маску великого писателя снимал скульптор Меркуров Сергей Дмитриевич (1881 -1952).Это была первая его такая работа. А потом он снял маски: Сурикова, Свердлова, Тимирязева, Ленина, Фрунзе, Дзержинского, Маяковского, Андрея Белого, Клары Цеткин, Куйбышева, Ильи Ильфа, Булгакова, Калинина...

Меркуров стал фактически главным форматором страны — так скульпторы красиво называют того, кто снимает посмертные маски.

Но главным в его творчестве, конечно, была и оставалась монументальная скульптура.

Даже если вы слыхом не слыхивали об этом скульпторе, но застали советское время, то каждый раз, когда телевидение вело передачу из Зала заседаний Большого Кремлевского дворца, на вас из центральной ниши зала смотрел огромный мраморный Ленин работы Меркурова.

И сегодня в Москве стоят меркуровские Тимирязев (у Никитских ворот), Лев Толстой (на ул. Пречистенке), Достоевский (на ул. Достоевского, у здания бывшей Мариинской больницы)...

У Кремлевской стены тоже высятся монументы, сработанные Меркуровым, — памятники на могилах Свердлова, Фрунзе, Дзержинского, Калинина, Жданова.

Побольше всего его мемориальных произведений — около 30 — на Новодевичьем.

И одно из них — «Мысль».

Меркуров даже предположить не мог, что у этой скульптуры будет такая причудливая судьба, фатально похожая на судьбу роденовского «Мыслителя»...

Париж, 1906. Перед Пантеоном устанавливают бронзовую фигуру «Мыслителя» работы великого Огюста Родена (1840-1917). Среди присутствующих на церемонии открытия скульптор Меркуров.

Москва, 1914. Меркуров создает памятник «Мысль», который в 1918 устанавливают на Цветном бульваре, у Трубной площади.

Париж, 1922. «Мыслителя» переносят в парк Музея Родена, ссылаясь па то, что скульптура мешает церемониям, проводимым в Пантеоне.

Москва, 1934. «Мысль» переносят в сквер дома 52 по улице Воровского, ссылаясь на предстоящую реконструкцию бульвара, где она стояла.

Роден. «Я бы хотел одного: чтобы на моей могиле был установлен «Мыслитель».

Меркуров. «На могилу мою поставьте «Мысль».