Евгений Глушаков - Великие судьбы русской поэзии: Начало XX века Страница 34

А между тем книга была и нова, и неожиданна для Гумилёва. Во-первых, никакой Африки. Во-вторых, полная естественность интонаций. То ли творческая зрелость, то ли школа военной журналистики сообщила большинству представленных в ней стихотворений мудрую непритязательность и простоту. Впрочем, реальная жизнь тут всё ещё отсутствует. Взять хотя бы одну из самых метких и остро отточенных стрел «Колчана»:

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Анне Ахматовой

Я из дому вышел, когда все спали,Мой спутник скрывался у рва в кустах.Наверно, наутро меня искали,Но было поздно, мы шли в полях.

Мой спутник был жёлтый, худой, раскосый.О, как я безумно его любил!Под пёстрой хламидой он прятал косу,Глазами гадюки смотрел и ныл.

О старом, о странном, о безбольном,О вечном слагалось его нытьё,Звучало мне звоном колокольным,Ввергало в истому, в забытьё.

Мы видели горы, лес и воды,Мы спали в кибитках чужих равнин,Порою казалось – идём мы годы,Казалось порою – лишь день один.

Когда ж мы достигли стены Китая,Мой спутник сказал мне: «Теперь прощай.Нам разны дороги: твоя – святая,А мне, мне сеять мой рис и чай».

На белом пригорке, над полем чайным,У пагоды ветхой сидел Будда.Пред ним я склонился в восторге тайном.И было сладко, как никогда.

Так тихо, так тихо над миром дольным,С глазами гадюки, он пел и пелО старом, о странном, о безбольном,О вечном, и воздух вокруг светлел.

Ситуация явно вымышленная. Азию этот азартный путешественник не посещал ни до, ни после написания этих стихов. Тут, скорее всего, мечта о невозможном, чтобы и его жена бродяжничала вместе с ним по странам и континентам. Присутствие Ахматовой в этом стихотворении узнаётся по посвящению и портретно. Впрочем, образы реальности только просвечивают через поэтический антураж, конкретизируясь в отдельных точных штрихах: в худобе его спутника-женщины, в том, как этот спутник «глазами гадюки смотрел и ныл», в нытье «о вечном»…

И поразительная метаморфоза, когда эту женщину, покинувшую его у стен Китая, поэт вдруг узнаёт в каменном изваянии Будды: тот же завораживающий взгляд гадюки, то же пение… Тут вся полнота отношения Гумилёва к его спутнице жизни, к его жене – весь диапазон, начиная с пренебрежительного полупрезрения к нытью Ани Горенко и кончая восторженным преклонением перед тем же нытьём, но обличённым в совершенные формы поэзии Анны Андреевны Ахматовой.

Не стоит считать репортажем и военные стихи Николая Степановича, очевидно, давшие право этому сборнику именоваться так по-боевому. Они всего лишь мгновенные слепки души поэта, литературная смесь возможного с невозможным, действительности и мечты.

НАСТУПЛЕНИЕ

Та страна, что могла быть раем,Стала логовищем огня.Мы четвёртый день наступаем,Мы не ели четыре дня.

Но не надо яства земногоВ этот страшный и светлый час,Оттого, что Господне словоЛучше хлеба питает нас.

И залитые кровью неделиОслепительны и легки.Надо мною рвутся шрапнели,Птиц быстрей взлетают клинки.

Я кричу, и мой голос дикий,Это медь ударяет в медь,Я, носитель мысли великой,Не могу, не могу умереть.

Словно молоты громовыеИли волны гневных морей,Золотое сердце РоссииМерно бьётся в груди моей.

И так сладко рядить Победу,Словно девушку, в жемчуга,Проходя по дымному следуОтступающего врага.

Как видим и в эту приближающуюся к современности книгу ещё прорывается чужеродный словарь рыцарского романтизма – медь, золото, жемчуга. Да и название «Колчан» разве не из того же условно-поэтического ряда?

А вот в стихотворении «Война», которое написано опять-таки по фронтовым впечатлениям, лексика уже проще: «Как собака на цепи тяжёлой, тявкает за лесом пулемёт…» Но и тут не без романтики, причём, вполне узнаваемой Блоковской тональности. И если «Серафимы, ясны и крылаты, за плечами воинов видны…», то за плечами самого автора явно просматривается его символистское прошлое. Но вот что замечательно: в военных стихах Гумилёва уже присутствует непосредственное обращение к Богу, что представляется естественным там, где смерть всегда рядом, всегда близко. Это уже не пышные стихотворные новеллы на знаменитые библейские сюжеты, в которых Николай Степанович демонстрировал не всегда твёрдое знание текстов Святого Писания, это уже от души идущее:

Но тому, о Господи, и силы,И победы царский час даруй,Кто поверженному скажет: «Милый,Вот прими мой братский поцелуй».

Открывается «Колчан» стихотворением, посвящённым Иннокентию Анненскому. Имеются тут посвящения и Михаилу Лозинскому, и Ольге Высотской… Единственно, пожалуй, о ком в этой книге не написано ни одной стихотворной строки, это – о Татьяне Адамович. Уж слишком не ярка и не выразительна была она, судя, прежде всего, по отзывам самого Гумилёва; потому и не сумела воодушевить поэта на какое-либо создание.

Вот он ей свою книгу и подарил (это слово в данном случае точнее, чем – посвятил), подарил публично, сделав дарственную надпись полиграфическим способом и сразу на всех экземплярах издания. Вспомним, что Николай Степанович всегда был щедр на такие мнимые посвящения, внушая то одной, то другой женщине, что именно она вдохновительница того или иного стихотворения. Впрочем, не исключено, что так оно и было, что любовная лирика поэта питалась сразу от многих источников, собирая краску за краской – свою волнующую палитру. Стихи, адресованные каждой и ни одной!

Едва ли выделилась бы в потоке любовных романов Николая Степановича и Лариса Рейснер, если бы не исключительность её собственной судьбы. Познакомился Гумилёв с нею, будущим «флотским комиссаром», в артистическом кабачке «Привал комедиантов», правопреемнике «Бродячей собаки», столь же исправно снабжавшем, и не его одного, непродолжительными любовными приключениями.

История взаимной влюблённости 32-летнего поэта Николая Гумилёва и 20-летней очаровательной поэтессы Ларисы Рейснер в очной своей части – короткая побывка кавалериста-разведчика, очень быстро перешла в переписку, настолько страстную, что, спохватившись, девушка попросила возвратить её письма. Заметим, что эпистолярная часть этого романа была прервана Революцией и Гражданской войной, когда Рейснер отбыла на один из подконтрольных большевикам военных кораблей, чтобы в составе Волжской военной флотилии сражаться на Восточном фронте.