Александр Горфункель - Томмазо Кампанелла Страница 34

Не только в Неаполитанском королевстве, но «во всем христианском мире обнаруживается это заблуждение, что одни — бедняки, а другие — богачи… И сегодня мы видим, что у одного есть сто тысяч скуди дохода, а у тысячи людей нет и трех скуди на одного. И вот тот, у которого сто тысяч, захватывает доход тысячи людей и тратит его на собак, лошадей, шутов, на дорогие одежды и, что того хуже, на блудниц. А если бедняк вступит с ним в спор, то не сможет добиться справедливости и становится изгнанником или умирает в тюрьме, а богач угнетает, кого ему угодно, потому что судья от него зависит, поскольку судьями становятся благодаря покровительству и еще больше за деньги», — писал Кампанелла в «Испанской монархии» (23, стр. 148).

Открытие Нового Света, хлынувший оттуда поток золота и последовавшая за ним революция цен принесли неисчислимые бедствия. «Воистину можно сказать, что золото Нового Света в известном смысле погубило Старый Свет, потому что оно породило жадность в наших душах, и уничтожило взаимную любовь между людьми. Каждый обращает любовь свою на деньги, а из этого произошли мошенничества, и люди часто продают и перепродают свою веру, видя, что деньги пользуются поклонением и имеют власть над всем, и подчинили корысти науки и религиозные проповеди, и забросили земледелие и искусства, став рабами денег и богачей. Одновременно золото породило великое неравенство между людьми, так что одни слишком богаты, что делает их наглыми, а другие слишком бедны, что превращает их в завистников, воров и убийц» (23, стр. 142–143). Выступая против социального гнета, Кампанелла писал в книге «Вспомнят и обратятся…»: «И сказал я, обращаясь к Философии: „Что сделало человека господином над человеком? Род ли его или кровь?“ И ответила она: „Никоим образом! Ибо все ведут свой род и по крови происходят от Адама, дабы взаимная царила любовь и не возвышался один над другим… Кровь не может быть причиной знатности: блохи и вши, родившиеся от человеческой крови, не именуются поэтому людьми, и этим ясно доказано, что люди, родившиеся от царей, не являются поэтому царями. Так бог ли так устроил? Отнюдь нет. Ведь он сказал: „Да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над зверями“, а не над людьми… Так не воплощенная ли мудрость божья? Ни в коем случае; ведь сказал Христос: „Цари владычествуют над народами, а вы не так““». Отвергая теологическое оправдание неравенства, Кампанелла объясняет появление угнетения «звериным язычеством», которое «сделало людей над людьми господами» (27, стр. 66).

Господство в обществе социального неравенства, частного интереса порождает ничем не сдерживаемое себялюбие, индивидуализм, пренебрежение к интересам других людей, общества в целом. Все эти пороки воплощены для Кампанеллы в макиавеллизме. В политическом учении флорентийского секретаря Кампанелла увидел проповедь частного интереса и обоснование идей государственной необходимости, в жертву которой приносятся интересы народа во имя укрепления власти государя.

«Государи… почитают Макиавелли за евангелие», — писал Кампанелла папе Павлу V (25, стр. 41). «Государственная необходимость — это понятие, придуманное тиранами, — говорится в „Политических афоризмах“, — так как им кажется, что для сохранения и приобретения власти можно преступать любой закон… Оно имеет в виду личное благо того, кто правит» (28, стр. 102). «Ведь никто не верит ни Библии, ни Корану, ни Евангелию, но только верит в личную пользу… Почти все ученые и государи — политики-макиавеллисты… Они не верят ни папе, ни Кальвину, но только собственной выгоде» (25, стр. 103).

Так социальное неравенство оборачивается государственным угнетением. Государи правят, имея в виду единственно личный интерес, а не народное благо. Ради укрепления своего тиранического правления они ведут бесконечные войны друг с другом, принося народам неисчислимые страдания; «и кровь граждан проливается ради того, чтоб дать выход страстям государя, так что за один день ради одной долины, или деревушки, или местечка проливают больше крови подданных, чем находят там воды, где они проходят, и больше тратят денег, чем весь народ за год» (46, стр. 26).

Против частного интереса и неравенства, против тирании государей и раздоров между народами, против основы всех социальных и политических противоречий — частной собственности направлена вся политическая и литературная деятельность Кампанеллы. Социальная программа Кампанеллы лежит в основе всех его на первый взгляд столь разнородных и даже противоречащих друг другу сочинений. Ею определяется глубокое внутреннее единство социальной утопии «Города Солнца», плана государственных преобразований «Испанской монархии», идеи всемирного единства «Монархии мессии».

Немало написано о литературных источниках утопии Кампанеллы. Он, разумеется, прекрасно знал Платона, вспоминал и непосредственного предшественника своего — Томаса Мора. Доказывая возможность жизни общиной, он приводил авторитеты многочисленных писателей христианского средневековья, от отцов церкви до Фомы Аквинского, часто весьма вольно истолковывая их в нужном духе. Он ссылался на «общину первых христиан, существовавшую при апостолах, по свидетельству св. Луки и св. Климента», и на «образ жизни христиан в Александрии, наблюдаемый при св. Марке, как удостоверяют Филон и св. Иероним», и на «жизнь клириков вплоть до папы Урбана I, даже при св. Августине», и на «жизнь монахов, которую св. Златоуст считал возможным распространить на все государство» (5, стр. 138). Важнее был более близкий пример — общины анабаптистов, попытавшихся осуществить на практике жизнь общиной, организовав в 1534–1535 гг. коммуну в Мюнстере. Идеи уравнительного коммунизма, выработанные плебейским движением средневековья, оказали значительное влияние на социальную программу калабрийского заговора Кампанеллы.

Коммунистическая утопия «Города Солнца» возникла не как плод кабинетных раздумий ученого-эрудита. Многочисленные показания участников калабрийского заговора неоспоримо свидетельствуют о том, что свою коммунистическую программу Кампанелла достаточно определенно сформулировал еще в период подготовки восстания против испанского владычества. И в проповедях перед народом, и особенно в тайных беседах с участниками заговора Кампанелла рисовал картину будущей идеальной республики, «где все будут жить общиной». Переворот в Калабрии должен был послужить началом всеобщего преобразования: от горы Стило, которую Кампанелла именовал «горой изобилия и свободы», должны были направиться по всему свету гонцы, призывая все народы принять «новый закон, лучше христианского», вводимый фра Кампанеллой. В некоторых из показаний содержатся намеки на то, что Кампанелла собирался стать после победы восстания «монархом мира»: речь идет не о неумеренном честолюбии калабрийского монаха, а о надежде своим выступлением положить начало всеобщему преобразованию мира, которое, по бесспорному свидетельству светил, должно было начаться в наступающем «юбилейном» 1600 г.