Алиса Акимова - Дидро Страница 34

Что мы знаем о пребывании Дидро в одиночке, где его продержали целых двадцать восемь дней? Не слишком много. К тому же мы должны отделить бесспорные факты от слухов и анекдотов.

Среди слухов — а их распространяли в изобилии — самый популярный был такой.

Дидро арестовали столь стремительно, что он не успел захватить с собой ни книг, ни чистой бумаги. А может быть, комиссар ему и не разрешил захватить. Но, так или иначе, в кармане камзола Дидро оказался «Потерянный рай» Мильтона. Любимый поэт стал единственным собеседником заключенного. Кроме того, в книге было несколько белых листов: на них можно писать. Но чем? Дидро соскабливает с оконной решетки немного свинца и растворяет его в стакане вина: вот у него и чернила. А перо — ведь тогда писали гусиными — можно превосходно заменить зубочисткой. Говорили, что на белых листках «Потерянного рая» Дидро написал «Проспект» к «Энциклопедии» и свою часть «Предварительного рассуждения» к ней. Нэжон — он рассказывает эту историю в своих мемуарах — утверждает, что белые страницы книги Дидро исписал переводом «Апологов» Сократа, а стены испещрил геометрическими чертежами. Сам Дидро вспоминает томик Платона.

Кроме того, ходили слухи, что над дверью камеры Дидро оставил для будущих ее обитателей рецепт изготовления пера и чернил тем же способом, каким изготовил сам.

Если это все и неправда, то придумано очень правдоподобно, в полном соответствии с характером Дени: в любых условиях он работал и всегда думал о других.

Зато достоверна другая подробность жизни Дидро в тюрьме. На его содержание в Венсеннском замке отпускалось четыре ливра» согласно инструкции о содержании узников.

Инструкция эта весьма любопытна тем, как последовательно в ней проведен сословный принцип.

На содержание принцев и кардиналов отпускалось пятьдесят ливров в неделю.

На содержание маршалов Франции, герцогов, пэров, епископов, президентов парламентов — тридцать шесть ливров.

Министров, наместников, духовных сановников — двадцать пять ливров.

Советники парламента и маршалы армии не стоили согласно инструкции больше пятнадцати ливров.

От десяти до пяти ливров отпускалось на содержание судей, рядовых священников и финансистов.

От пяти до трех — на буржуа и адвокатов.

И всего два ливра на лиц, не принадлежащих ни к одной из перечисленных категорий.

Дидро, как мы видим, приравняли к буржуа или адвокату. Это отнюдь не свидетельствовало о чрезмерном уважении к нему со стороны тюремщиков. Но в этом заключалась и глубокая аллегория. Тюремщики скорее всего ее не заметили. Дидро и в самом деле был адвокатом своего сословия и, не будучи ни торговцем, ни цеховым мастером и отличаясь редким равнодушием к деньгам, был буржуа в том смысле, что выражал интересы буржуазии.

Хорошо еще, что четырех ливров хватало и на бутылку вина. Иначе Дидро не смог бы изготовить чернила, и, обязательное в рационе каждого француза, вино хоть немножко скрашивало его жизнь.

По четвергам и воскресеньям меню украшалось фруктами и скромным десертом. Но зато в точном соответствии с требованиями религии в постные дни узника кормили овощами и рыбой, селедкой или скатом.

Вероятно, Дидро не так уж жаловался на тюремный рацион. Вряд ли Анна Туанета могла кормить его много лучше. Гораздо больше он страдал от вынужденной неподвижности.

Через пять дней после своего водворения в башне Карла V Дидро добился разрешения выходить если не на круговую дорогу или в парк, то хотя бы в большой зал на том же этаже.

Беррие знал, что делал, когда содержал Дидро так строго. Недаром заслуги директора полиции были впоследствии оценены столь высоко, что его пожаловали званием хранителя королевской печати. И было за что.

Показав Дидро, как приятно сидеть в тюрьме, 31 июля Беррие вызвал его на допрос в зал Советов Венсеннского замка.

Протокол допроса сохранился, сейчас мы его прочтем и убедимся, что отнюдь не обида министра за свою любовницу послужила главной причиной заключения Дидро, хотя в те времена летр де каше, то есть тайные предписания на арест, нередко выдавались, если было лично затронуто то или иное высокопоставленное лицо.

Итак, читаем протокол допроса:

«Спрошенный об имени, возрасте, состоянии, месте рождения, месте жительства, занятии и религии, назвался — Дени Дидро, из Лангра, 36 лет, проживающим постоянно в Париже, в момент ареста на улице Вье Эстрапад, в приходе святого Стефана, религии католической, апостольской и римской. (О занятии и состоянии, очевидно, предпочел умолчать. — А. А.)

Спрошенный, не он ли написал «Письмо о слепых в назидание зрячим», отвечал:

— Не он.

Спрошенный, кто для него отпечатал названное произведение, отвечал:

— Никогда не давал означенного произведения в печать.

Спрошенный, не продавал ли или не отдавал ли кому-нибудь рукописи «Письма о слепых» прежде ее напечатания, отвечал:

— Нет.

Спрошенный, не знает ли в таком случае имени автора названного произведения, отвечал:

— Не знает.

Спрошенный, не имел ли у себя этой рукописи прежде ее напечатания, отвечал:

— Не имел ни до, ни после ее напечатания.

Спрошенный, не давал ли или не посылал ли различным лицам названного произведения, отвечал:

— Никому не давал и никому не посылал.

Спрошенный, не он ли написал произведение, появившееся около двух лет тому назад под названием «Заколдованные сокровища» (вместо «Нескромные сокровища». — А. А.), отвечал:

— Не он.

Спрошенный, не продавал ли или давал кому-нибудь это произведение для печати или иной цели, отвечал:

— Нет.

Спрошенный, не он ли автор произведения, появившегося несколько лет тому назад под названием «Философские мысли», отвечал:

— Не он.

Спрошенный, не знает ли он автора этого произведения, отвечал:

— Не знает.

Спрошенный, не он ли автор произведения под названием «Скептик или аллея аллей» (вместо «Прогулка скептика, или Аллеи». — А. А.), отвечал:

— Он.

Спрошенный, где рукопись этого произведения, отвечал:

— Ее не существует, так как он ее сжег.

Спрошенный, он ли автор произведения под названием «Белая птица, детская сказка», отвечал:

— Не он.

Спрошенный, не работал ли он по крайней мере над исправлением данного произведения, отвечал:

— Нет.

По прочтении этого протокола допрошенному последний заявил, что ответы, данные им, вполне согласны с истиной и что он подтверждает их своей подписью».

И действительно, под протоколом стоят две подписи: Беррие и Дидро.