Георгий Пшеняник - Долетим до Одера Страница 34

Учил он таких же, как и сам в недавнем прошлом, мальчишек-подпасков, и учил, надо сказать, хорошо - не только словами, но и сердцем. Не случайно Кубати назначили директором школы в родном селе, а в 1937 году - инспектором народного просвещения в республике. Предгрозовая обстановка конца тридцатых годов, дыхание надвигающейся войны круто изменили жизненный путь Карданова. Армии были нужны хорошо подготовленные бойцы и командиры.

В 1939 году Кубати поступил в Качинскую школу военных летчиков, через год в звании лейтенанта прибыл в наш полк. Это воинское звание он получил в числе нескольких курсантов во внеочередном порядке - за отличные успехи в учебе (был круглым отличником). Остальных курсантов выпустили из школы в звании младшего лейтенанта. В связи с возросшей военной опасностью выпуск этот был ускоренный.

Позволю себе привести выдержку из книги "Братство, рожденное в огне", в которой рассказывается о первом воздушном бое лейтенанта Карданова.

"Это произошло 13 июля 1941 года... У немецкого аса на его "мессершмитте" установлены крупнокалиберные пулеметы, и, по всей видимости, он их пускал в дело не первый раз. Кубати и глазом не успел моргнуть, как тот зашел ему в хвост. "Эге, джигит! Кажется, первый приз сегодня достанется не нам", подумал он невольно. И как бывало в юности на скачках в родном ауле, когда недостаток физических данных скакуна восполнялся железной волей к победе наездника, он вдруг озлился на самого себя и своего преследователя и, резко убрав газ, бросил И-16 в не предусмотренный никакими наставлениями полувираж, полупике, полуштопор, а точнее - в какое-то беспорядочное сальто-мортале.

Великая это сила - воля к победе. Движение правой педалью, наклон ручки вперед и в сторону, сектор газа снова вперед до упора - и вот верткая на виражах машина уже заходит в хвост одураченному фашисту. Все ближе хвостовое оперение вражеского истребителя, все шире расползается оно в кольцах пулеметного прицела. Теперь не уйдешь, ворон! Кубати плавно и уверенно нажимает гашетку пулемета. "Мессер" вспыхивает и факелом падает на землю.

Так был открыт счет сбитым самолетам противника, счет, который два года спустя приведет Кубати Локмановича Карданова к званию Героя Советского Союза".

...В начале декабря 1941 года фронт удалялся от Ростова на юго-запад. Это затрудняло боевые действия нашего полка с аэродрома в Шахтах. 5 декабря мы перелетели ближе к линии фронта, на полевой аэродром Большой Должик, и здесь встретили сильное противодействие вражеской авиации. По данным воздушной разведки, на аэродроме в Таганроге, где еще совсем недавно базировались наши части, сейчас сосредоточились крупные силы авиации противника - 60 истребителей, 40 бомбардировщиков.

ВВС Южного фронта нанесли несколько ударов по этому аэродрому. В одном из них - 6 декабря - участвовали летчики нашего полка. Возглавить выполнение ответственного задания было поручено капитану А. Ф. Локтионову. За две недели до описываемых событий в полк пришла радостная весть: Андрею Федоровичу Локтионову присвоили Звание Героя Советского Союза. Это была действительно всеобщая радость, и достойным ответом на высшую правительственную награду могли быть новые боевые успехи, новые героические дела. Разумеется, пальма первенства - виновнику торжества. И вот, готовясь к боевому вылету на Таганрог, капитан Локтионов решал сложную задачу: в эскадрилье всего четыре исправных самолета - и двенадцать рвущихся в небо летчиков. Кого взять в бой?

Командир эскадрильи построил своих подчиненных в шеренгу, объяснил задание, обстановку и задал вопрос, ответ на который знал заранее:

- Кто готов лететь на штурмовку вражеского аэродрома - два шага вперед...

Вперед вышла вся эскадрилья. Тогда Локтионов назвал три фамилии:

- Со мной полетят Кубати Карданов, Павел Лазюка, Василий Колесник, - и добавил, словно извиняясь: - Остальные - в следующий раз.

...Небо над Таганрогом полыхало огненным заревом от разрывов зенитных снарядов. Четверке советских истребителей предстояло пробить эту огненную стену, и Локтионов решил заходить на цель со стороны моря. Там заградительный огонь вели зенитки стоявших на рейде военных кораблей, и он мог быть менее плотным. Расчет оказался точным: вся четверка проскочила опасную зону. Локтионов покачиванием с крыла на крыло показал ведомым: "Вижу цель! Сомкнуться! Атакуем!"

Еще напряженнее заработали зенитки. Но наши летчики на бреющем полете уже устремились к стоянкам самолетов и в упор начали расстреливать машины с черными крестами. Три из них вспыхнули тут же. Возможно, поврежденных фашистских машин было и больше, но заниматься подсчетами некогда. Локтионов срочно дал сигнал к возвращению, не желая понапрасну рисковать жизнью товарищей.

Все четверо через некоторое время вернулись в Большой Должик. Трудно описать состояние их машин. Особенно пострадал самолет командира: в фюзеляже зияли огромные дыры, концы крыльев болтались, как тряпки, киль пробит. Казалось, машина вот-вот рухнет на землю грудой обломков. А Локтионов не только долетел на ней до аэродрома, но и лихо посадил ее на летном поле на глазах у изумленных однополчан.

Техники, окружившие самолет, недоверчиво качали головами - не могли понять, как можно было дотянуть на нем до аэродрома. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что от семи прямых попаданий зенитных снарядов была совершенно разрушена правая сторона стабилизатора, продырявлен масляный бак, разбита приборная доска, сорвана перкаль с консолей крыльев. Машина срочно требовала капитального ремонта. А я, помнится, подумал тогда: была бы возможность - отправить бы боевую машину в музей. Без всяких объяснений экскурсоводов рассказывала бы она грядущим поколениям, какой ценой какими усилиями, напряжением духа платили мы за столь желанную и долгожданную победу.

Терриконы в огне

Пережившие войну помнят, что практически ежедневно в сводках Совинформбюро звучали три слова - "бои местного значения". К ним успели попривыкнуть и отличали вчерашние сообщения от сегодняшних лишь по географическому признаку, порой совсем не представляя себе масштабов этих боев. Между тем за тремя привычными словами стояли сотни, тысячи человеческих судеб, потери и победы, из которых складывалась большая война.

Готовясь к главному удару, войска Южного фронта продолжали изматывать противника, мешая маневрам его войск в прифронтовой полосе. Однако в декабре у нас появился еще один недруг - пронизывающий зимний холод, одинаково безжалостный и к своим, и к чужим. Но от этого не легче было. Природа, словно испытывая наше мужество, выносливость, терпение, одну за другой подкидывала нам все новые проблемы и вводные.