Игорь Тимофеев - Бируни Страница 34

Труды Джабира, которого европейская традиция наделяла сверхчеловеческими свойствами, изобиловали символикой и аллегориями, и тем не менее они во многом определили развитие экспериментальной химии и минералогии в течение последующих веков.

Расширение внутренних и особенно международных торговых связей способствовало развитию монетного и ювелирного дела и усилению практического интереса к изучению свойств драгоценных металлов и камней. Этот интерес определялся и бурным развитием в IX веке горнорудных промыслов и различных способов обработки металла, связанных с производством высококачественных клинков. К тому же многие минералы и сплавы использовались в лечебных целях; другим же приписывался целый ряд магических, волшебных свойств.

Настольной книгой мусульманских алхимиков и ювелиров стала «Книга о камнях» Псевдо-Аристотеля, написанная в IX веке, по-видимому, переводчиком и ученым багдадского «Дома мудрости» сирийцем Хунейном ибн Исхаком. В ту пору уже было трудно встретить сколько-нибудь значительного ученого, который в своих трудах не обращался бы к вопросам химии и минералогии. Более того, очерки о свойствах ценных металлов и камней стали литературной модой: наряду с анекдотами и притчами из жизни животных и растений они включались в назидательно-дидактические своды, образовавшие особый беллетристический жанр, у истоков которого стоял крупнейший арабский филолог IX века Джахиз.

Бируни с удовольствием читал остроумные, пронизанные ядовитым сарказмом сочинения Джахиза, в том числе его «Послание о химии» и «Книгу о минералах». И все же серьезное приобщение к минералогии началось с «Книги о камнях» Псевдо-Аристотеля, «Книги тайны тайн» Рази и трактата Кинди «О драгоценных камнях и подобных им».

Практический интерес к изучению свойств минералов привел Бируни в лавку ювелиров братьев Хасана и Хусейна, с которыми у него вскоре установились самые дружеские отношения. Проникшись к нему доверием и симпатией, братья-ювелиры охотно предоставляли ему во временное пользование наиболее редкие и ценные образцы и отвечали на его вопросы относительно качеств и стоимости камней.

— Яхонт встречается шести цветов, — поучал его Хасан, доставая из-под стеклянной витрины разноцветные камни. — Это красный, желтый, черный, белый, зеленый и светло-синий. Самый лучший из них — красный, затем желтого, скорее абрикосового цвета и уже потом зеленый и черный. Чистый красный яхонт весом в один мискаль оценивается в пять тысяч динаров, а желтый, будь он даже высокого качества, стоит всего 50 динаров.

Между указательным и большим пальцами его правой руки появлялся камешек величиной с горошину, горевший ярко-алым огнем.

— Этот яхонт, — неожиданно вмешивался Хусейн, — имеет волшебные свойства. Если носить его с собой, он надежно предохраняет от чумы и прочих повальных болезней. Если же держать его во рту, он будет способствовать укреплению сердца и устранению грусти и тоски.

Бирюзы, по словам братьев, насчитывалось пять видов и лучшим из них считался тот, что добывался в Нишапуре. Выше других ценились сорта «абу исхаки», следом шли молочно-голубые «сулеймани» и «андалуси», и лишь немного уступали им в качестве голубой, с золотыми крапинками «зархуни» и весьма прозрачный, но несколько грубоватый «абдулмаджиди». Узнав, что Мухаммед страдает близорукостью, братья-ювелиры посоветовали ему почаще смотреть на бирюзу, обладавшую целебными свойствами. Кроме того, бирюза имела магическую силу: тот, кто носил ее с собой, пользовался благосклонностью людей и легко одолевал врагов.

— В день весеннего равноденствия, — рассказывал Хусейн, — в собрания царей обычно доставляли бирюзу и все по очереди смотрели на нее. После этого ее опускали в кубок с вином и пили его малыми глотками. Этот обычай царственные особы считали священным.

Мухаммед не только внимательно выслушивал самые невероятные и даже порой нелепые сообщения своих друзей, но и аккуратно записывал их по возвращении домой. Читая алхимические трактаты, он выискивал о них легенды, поверья, фантастические истории, связанные с драгоценными камнями, присовокупляя это к уже собранным сведениям о них.

«Я буду стараться, — записал он как-то, возвратившись от своих друзей, — чтобы от меня не ускользнуло ничто из того, что приводится в этих сочинениях, а также из того, что я слышал от других, хотя торговцы драгоценностями в своих рассказах, передаваемых друг другу, недалеко ушли от охотников и сокольничих в отношении лжи и невероятных вымыслов».

И все же однажды, когда братья настойчиво пытались убедить его в том, что изумруд способен лишить зрения змей, Мухаммед не выдержал и предложил проверить эти утверждения опытным путем.

Найти заклинателя змей не составило особого труда. Правда, разобравшись, для чего его привели, он заранее выдвинул такое условие: камешки изумруда, ослепившие змею, должны остаться у него в качестве компенсации за понесенный ущерб.

— Клянусь аллахом, что в этом случае ты получишь полную корзину драгоценных камней и всю эту лавку в придачу, — спокойно пообещал Мухаммед и передал ему изумрудное ожерелье, которое заклинатель тотчас ловко набросил на самую любознательную из своих кобр.

— Если ты уверен, что она уже ослепла, — предложил Мухаммед перепуганному Хусейну, — подойди к ней поближе — она ведь все равно не увидит тебя.

Вслед за этим в корзину высыпали целый мешочек изумрудов, и все же приблизиться к змее Хусейн не пожелал.

— У меня такое впечатление, — пробормотал он, — что от блеска драгоценностей эта тварь стала более зрячей.

Все засмеялись.

С тех пор братья-ювелиры больше не рассказывали Мухаммеду о магических свойствах камней, да и он сам отказался от снисходительного отношения ко всякому вздору и, сталкиваясь с россказнями о чудесной силе минералов, не скупился на самый язвительный сарказм. Особенно его сердило, когда всякие проходимцы, прослышав о его интересе к минералогии, пытались всучить ему якобы «чудодейственные» минералы или волшебные камни, вызывающие дождь. Последнее, правда, было весьма распространенным суеверием среди тюркских народов, хотя еще никогда и никому магический камень не помог получить с неба даже малую каплю дождевой воды.

«Один тюрок как-то принес и мне нечто подобное, — вспоминал впоследствии Бируни, — полагая, что я этому обрадуюсь и приму его, не вступая в обсуждение. И вот сказал я ему: «Вызови им дождь не в положенное время или же если это будет в сезон дождей, то в разные сроки, по моему желанию, и тогда я его у тебя возьму и дам тебе то, на что ты надеешься, и даже прибавлю». И начал он делать то, что мне рассказывали, а именно — погружать камень в воду, брызгать ею в небо, сопровождая это бормотаньем и криком, но не вызвал этим дождя ни капли, если не считать тех капель, которые он разбрызгивал и которые падали обратно на землю».