Егор Гайдар - Смуты и институты Страница 34

Финансовое равновесие при высокой инфляции и отсутствии доверия к рублю не может наступить сразу. Кормить население городов надо ежедневно. Средняя заработная плата в России в декабре 1991 года, по официально действующему коммерческому курсу272, составляла 7 долларов в месяц273. Импортируемое продовольствие, если его реализовать по ценам мирового рынка, было недоступно большинству россиян.

Отсюда решение – субсидировать импорт продовольствия до следующего урожая, когда внутренний рынок продуктов питания начнет работать. Его можно обсуждать в статьях и книгах по экономической истории, это и будут долго делать профессора и доценты. Важно отметить, что резкое сокращение расходов по основным статьям российского бюджета породило тяжелые политические (не говоря уже о технических) проблемы274. Однако оно позволило решить ключевую экономико-политическую задачу – рубль заработал, прилавки магазинов стали заполняться, дефицит товаров перестал быть всеобщим (табл. 8).

Отстаивать свою позицию было нелегко. Вот небольшой отрывок из моего выступления на VI Съезде народных депутатов России: «Я прекрасно понимаю реальные тяготы, которые в связи с реформой выпадают буквально каждой социальной группе.

Но, если суммировать весь набор предложений, которые звучали в этом зале, и попытаться воплотить его в жизнь, то он будет звучать примерно так: нужно увеличить военные расходы, расходы на централизованные капитальные вложения, расходы на поддержку агропромышленного комплекса, расходы на централизованную поддержку строительства, расходы на культуру, расходы на здравоохранение, расходы на образование. И при этом снизить налог на добавленную стоимость, на прибыль, подоходный налог и так далее. Да, можно пойти по этому пути. Вы можете взять и призвать другое правительство и сказать, что нужно так и делать. И все будут довольны. И потом вы будете смотреть, как разваливается рубль, как замыкаются мелкие региональные рынки, как за развалом финансов идет развал российской экономики, как бешено растут цены. Смотреть и думать: а кто же за все это отвечает? И менять, как перчатки, правительства, которые призваны, видимо, за все это отвечать»275.

«Анализ материалов проведенного органами государственной статистики 17–21 февраля наблюдения за конъюнктурой торговли во всех столицах республик в составе Российской Федерации, административных центрах краев и областей показывает, что по сравнению с предыдущей неделей увеличилось число городов, где имелось в продаже мясо (с 41 до 48), сахар (с 29 до 36), картофель (с 65 до 67); стабилизировалось обеспечение населения цельномолочной продукцией (как и неделю назад, её можно было купить в 72 городах) и хлебом (74). […] Продолжается наполнение магазинов государственной торговли промышленными товарами. Обследование промтоварных магазинов, проведенное 17–21 февраля, показало, что зимние пальто, швейные изделия для детей были в свободной продаже в 39 городах (10–14 февраля – соответственно в 19 и 26), мужская обувь – в 17 (12), женская – в 26 (17), детская – в 28 (18)»276.

За неделю с 5 по 12 февраля 1992 г. еще менее дефицитными стали животное масло, колбасные изделия, яйца. Эти продукты имелись в свободной продаже в большинстве городов. Более дефицитными стали за неделю молоко и хлеб. Самые дефицитные продукты – сахар, мука. (…) Во всех городах (кроме Петербурга) сохраняются талоны на сахар и водку. Нигде более не нормируются мясо и колбасные изделия. В отдельных городах остаются талоны на сливочное и растительное масло, муку, соль, табак»277.

По данным проведенного 12 февраля 1992 года органами государственной статистики выборочного обследования,19 крупных административных центров Российской Федерации, положение дел с обеспечением населения основными продовольственными товарами характеризуется так.

К маю 1992 года зерно в России можно было купить за деньги. Стало ясно, что кризиса снабжения городов продовольствием, подобного происходившему в 1917–1918 годах, не будет. Тема поставок зерна из официальных документов органов власти ушла.

Политическая цена, которую пришлось заплатить за это, была высокой. Временное правительство и большевики отказались решать проблемы продовольственного снабжения городов и армии рыночными методами. Они понимали, что за это придется дорого платить. То, что цена предотвращения голода и гражданской войны будет высокой, не было для нас загадкой. К лету 1992 года пришло время платить по политическим счетам.

Стараюсь не злоупотреблять стилистикой мемуарного жанра, но иногда, рассказывая о происходившем, этого нельзя избежать. В конце мая 1992 года меня пригласил президент РФ Б.Н. Ельцин. Он сказал примерно следующее (повторяю по памяти): «Егор Тимурович, мы резко сократили военные расходы, государственные инвестиции, дотации сельскому хозяйству, расходы на науку, образование, здравоохранение, культуру. Скажите мне, где теперь база нашей политической поддержки?» Сказал, что ответа не знаю.

Мужество государственного деятеля

К концу 1991 года было ясно: тому, кто примет решение о либерализации цен, ужесточении бюджетной политики, придется за это дорого заплатить. К счастью, в России того времени был человек с яркой харизмой, способный выигрывать выборы при противодействии государственной пропагандисткой машины278. В отличие от многих политиков он думал о стране, её интересах, а не о создании режима личной власти. Это был актив, который помог в регулировании кризисной ситуации279.

Президент, пользовавшийся поддержкой российского общества, в октябре 1991 года на V Съезде народных депутатов взял на себя ответственность за тяжелые решения. «Обращаюсь к вам с решимостью безоговорочно встать на путь глубоких реформ и за поддержкой в этой решимости ко всем слоям населения… Настало время принять главное решение и начать действовать… Действовать решительно, жестко, без колебаний… Должен сказать откровенно – сегодня, в условиях острейшего кризиса, провести реформы безболезненно не удастся. Наиболее трудным будет первый этап. Произойдет некоторое падение уровня жизни, но исчезнет наконец неопределенность, появится ясная перспектива… Но самая болезненная мера – разовое размораживание цен в текущем году. Без нее разговоры о реформах, о рынке – пустая болтовня…»280.

Из этой стенограммы и из протоколов первых заседаний российского Правительства, которое Ельцин согласился возглавить, видно: он знал, на что идет. Других таких среди политиков не нашлось. Когда в октябре 1991 года на заседании Государственного Совета Ельцин обратился к российскому руководству со словами: «Есть ли у кого-то какие-то альтернативные идеи, может, ответит кто-то, кто не согласен с предложенной линией?», ответом было гробовое молчание.