И. Петровский (ред.) - Почему Гитлер проиграл войну? Немецкий взгляд Страница 35

Верховное командование сухопутных сил допускало перевозку пленных по железной дороге только в открытых товарных вагонах. Это не только ограничивало число используемых вагонов, но и вызвало с наступлением зимы огромные потери. На участке группы армий «Центр» использование крытых вагонов было разрешено лишь 22 ноября 1941 года, после того как сильные морозы стояли уже в течение свыше трех недель. Непосредственным поводом для этой уступки было то, что в одном из эшелонов из 5000 пленных 1000 погибла от мороза. Перевозка пленных в крытых, но неотапливаемых вагонах не принесла существенного улучшения. Согласно одному из донесений от начала декабря 1941 года, при железнодорожных перевозках погибало «от 25 до 70 % пленных», в том числе потому, что они иногда целыми днями находились без пищи [15].

У немецких солдат в 1941 г. должно было возникнуть впечатление, что жизнь советских военнопленных или гражданских лиц представляет весьма незначительную ценность. Это было не только следствием создаваемого пропагандой «образа врага» в лице «недочеловека». Также и основополагающие приказы военного руководства должны были создавать такое впечатление [16].

Так называемый «декрет «Барбаросса» ограничивал подсудность военно-полевым судам только фактов нарушения воинской дисциплины. Любые «враждебные действия» советских гражданских лиц должны были наказываться смертной казнью. Цель заключалась в полном подчинении населения и подавлении любых попыток сопротивления. Следовательно, под «враждебными действиями» Верховное командование сухопутных сил понимало даже распространение листовок и неподчинение приказам германских властей. Населенные пункты, где немецкие солдаты подверглись нападению со стороны гражданских лиц, должны были быть превращены в пепел, а часть их населения — расстреляна. С другой стороны, преступления немецких солдат против советских граждан с самого начала были объявлены ненаказуемыми, если виновник ссылался на идеологический мотив своих действий. В соответствии с «приказом о комиссарах» от военнослужащих требовалось выявлять среди пленных политработников Красной Армии и расстреливать их. После войны замешанные в этом военачальники, как, например, главнокомандующие групп армий «Север» и «Юг» фельдмаршалы фон Лееб, фон Кюх-лер и фон Рундштедт и командующие 2-й и 3-й группами танковых армий генерал-полковники Гудериан и Хот, уверяли, что вследствие преступного характера они не передавали в войска этого приказа или запретили его выполнение. Сегодня, однако, не существует сомнений в том, что это не соответствует истине и что летом и осенью 1941 года этот приказ почти повсеместно выполнялся [17]. Невыполнение было возможно только там, где командиры в непосредственно подчиненном им подразделении, например в штабе полка, разделяли традиционные солдатские ценности и могли быть уверены, что не последует доноса на невыполнение приказа. В мае 1942 года Гитлер под нажимом командующих фронтами отменил этот приказ, так как, после того как стало известно о расстрелах, сопротивление Красной Армии на фронте резко возросло. С этого времени выявление комиссаров производилось специальными командами эсэсовцев в лагерях на территории оккупированной Польши, после чего их замучивали в концлагере Маутхаузен.

С самого начала обращение с советскими военнопленными диктовалось нацистской идеологией [18]. Указывалось, что они «в высшей степени опасны и коварны» и «полностью потеряли право на обращение как с достойными солдатами». Вновь и вновь выдвигалось требование «действовать беспощадно». В принципиально важном приказе Верховного командования вермахта от 8 сентября 1941 года говорилось даже, что применение оружия против этих пленных считается «как правило, законным» — открытое оправдание убийств. Спустя полгода это предложение было вычеркнуто, так как было отмечено слишком много произвольных расстрелов, а также потому, что к тому времени осознали, что пленные необходимы как рабочая сила.

Имеются многочисленные документальные свидетельства, что немецкие солдаты и гражданские лица, в пределах своих возможностей, пытались добиться более гуманного обращения с пленными. Этому противодействовали, однако, убежденные нацисты в вермахте, администрации и экономике. Если, начиная с весны 1942 года, можно отметить улучшения в практике перевозок, питания, размещения и обращения с пленными, то они были вызваны исключительно соображениями целесообразности. Одну из важнейших попыток добиться принципиальных перемен предпринял граф Гельмут Джеймс фон Мольтке, который, без сомнения, был одним из виднейших представителей немецкого Сопротивления. По его настоянию шеф немецкой армейской разведки адмирал Канарис потребовал от главнокомандующего вермахта фельдмаршала Кейтеля отмены вышеупомянутого приказа от 8 сентября 1941 года. При этом он критиковал его не только с точки зрения нарушения международного права, но и выдвигал весомые политические и военные обоснования. Ответ Кейтеля был совершенно однозначным [19]: «Высказанные возражения соответствуют представлениям солдата о рыцарской войне! Но здесь речь идет об уничтожении мировоззрения! Поэтому я одобряю эти меры и покрываю их».

Протест Канариса, как и ответ Кейтеля, относился к систематическому уничтожению определенных категорий заключенных. Своими расстрелами комиссаров вермахт уже закрепил свое участие в политике истребления, проводившейся на Востоке. Но вовлеченность вермахта распространялась значительно дальше. Еще в середине июля 1941 года Верховное командование вермахта и начальник Главного управления имперской безопасности Рейнхард Гейдрих достигли соглашения, что «специальные команды полиции безопасности и СД» будут выявлять среди советских пленных «все неприемлемые в политическом и расовом отношении элементы» и уничтожать их. При этом число жертв одним махом было увеличено во много раз, так как к подобным «неприемлемым элементам» были причислены не только «все видные функционеры государства и партии», но также, например, «советские интеллигенты», все «фанатичные коммунисты» и «все евреи». Число жертв этих смертоносных акций, проводившихся вплоть до конца войны, оценивается как минимум в 140 000 человек, а по моему мнению, оно значительно выше [20]. При «сортировке» пленных особый интерес у гестапо вызывали «коммунистические подстрекатели», в особенности после того, как в июне 1943 года была раскрыта подпольная организация Сопротивления [21]. Даже в малейшей степени подозреваемые были переправлены в концлагеря и немедленно казнены, если казалось, что они представляют опасность. Для Гиммлера же пленные не представляли опасности только тогда, когда «при малейших мелочах мы будем наносить сильный удар… Каждый малейший огонек будет немедленно затоптан». При этом считалось, что даже попытка побега является доказательством слишком сильного духа сопротивления. Пойманные вновь пленные отправлялись в концлагеря, а офицеры, числом более 4000, были уничтожены в концлагере Маутхаузен [22].

Привязка этих массовых убийств к геноциду евреев очевидна [23]. Но я хотел бы указать на еще более отчетливую связь. Концлагеря смерти Освенцим-Биркенау и Майданек первоначально были построены для размещения тех советских военнопленных, которых эсэсовская империя Гиммлера должна была сохранить как рабов подневольного труда для гигантских промышленных комплексов, строительство которых планировалось СС совместно с такими концернами, как «ИГ Фарбен АГ» [24]. Но так как в Освенциме из первоначально 10 000 советских военнопленных в январе 1942 года содержалось лишь несколько сотен (остальные были зверски уничтожены или умерли от голода), Гиммлер спустя неделю после совещания в Ваннзее приказал депортировать в концлагеря 150 000 немецких евреев. Таким образом, с постройкой эсэсовских лагерей для военнопленных была создана часть инфраструктуры, необходимой для осуществления геноцида. Методы уничтожения людей, применявшиеся при геноциде евреев, также были впервые опробованы при «особом обращении» с советскими пленными. Летом 1941 года в Освенцим для уничтожения было доставлено несколько партий пленных, отсортированных эсэсовскими спецкомандами как «политически неприемлемые». Первые партии были расстреляны. Чтобы уменьшить нервную нагрузку у солдат из расстрельных команд и сэкономить расходы и энергию, палачи вскоре начали поиски более простого метода. В начале сентября 1941 года заместитель коменданта лагеря Фрич опробовал отравляющее действие пестицида «циклон Б» на примерно 600 таких пленных и 250 неработоспособных узниках концлагеря. После дальнейших «пробных» отравлений газом (уничтожены были как минимум еще два эшелона советских пленных, в том числе один с числом жертв 900 человек) в январе 1942 года в Освенциме началось затем уничтожение газом евреев [25].