Артём Драбкин - Я дрался на Т-34. Книга вторая Страница 35

— Танки 2-й отдельной танковой бригады имели свои опознавательные знаки и свою нумерацию?

— Да. На башне был нарисован белый круг, вверху которого была звезда, от нижних лучей которой отходили две линии, образуя латинскую цифру II. В моей роте были танки с четными номерами — 26, 28, 30, и так далее. Позывные для связи часто менялись, то «Тюльпан», то «Роза». Постоянными оставались только сигналы для взаимодействия в бою, например сигнал «111» означал: «Атака! Вперед!»

— Танки бригады вели огонь на ходу?

— От стрельбы с ходу толку почти никакого. Постоянно тренировались в стрельбе с короткой остановки. Командир танка давал команду: «Короткая!» Механик-водитель останавливал машину ровно на две секунды, за это время успевали произвести более-менее прицельный выстрел. И, не дожидаясь команды командира на продолжение движения, механик срывал машину с места. Этот маневр был отработан до автоматизма. А вообще, мы даже в атаке «лоб в лоб» открывали огонь только с дистанции 500 метров.

— Как танкисты относились к своим боевым машинам — «все равно сгорит!» или как к «живому и родному человеку»?

— Отношение экипажей к танкам было любовное, за машинами следили. Таких разговоров — «да гори эта железяка синим пламенем, все равно подобьют!» — я не слышал.

— Иерархия в экипажах соблюдалась строго?

— Нет. Дистанция между офицером, командиром танка, и сержантами экипажа строго не соблюдалась. Жили в экипажах как одна семья, автономия, хотя командиров уважали. Но если честно говорить, у нас почти не было экипажей, воевавших в одном составе больше 2–3 месяцев. Все погибали или были ранены… При всех своих сильных сторонах танк Т-34 был довольно уязвимым, и в «соревновании между снарядом и танком» нам часто не везло. 88-мм немецкая пушка насквозь прошивала лобовую броню Т-34. «Текучка кадров» из-за смертности в боях была страшной. Экипажи толком знакомились между собой только в обороне или на переформировке.

— Проводился ли «малый ремонт» танка на поле боя?

— Замена гусеничного трака всегда проводилась на поле боя. У меня при переправе через Неман немецким снарядом разбило гусеницу, так весь ремонт мы производили под немецким огнем, но нас хорошо прикрыла наша пехота и другие танки роты.

— Когда пополнялся боекомплект?

— Только после боя. На старой «тридцатьчетверке» боекомплект был 101 снаряд, на Т-34–85 всего 55 снарядов, 15 в башне и 40 в «чемоданах». Этого хватало, у нас в бригаде не брали снаряды сверх комплекта и никто НЗ не делал.

Я всегда следил, чтобы в танке кроме бронебойных снарядов было еще пять подкалиберных и пять шрапнельных снарядов.

— Когда шли в атаку, сколько топливных баков брали с собой?

— Шли в бой только с двумя бортовыми баками — этого хватало на 250 километров дороги. На каждый танк приходилось еще и три «запасных» бака — 270 литров горючего, но «запасные баки» в бой с собой никогда не брали.

— Танк Т-34–85 был намного комфортабельней простой старой «тридцатьчетверки»?

— Нет. Та же «консервная банка», только на пятерых. Трудно представить себе, как мы умудрялись в неописуемой тесноте спать всем экипажем. Вы зря полагаете, что за исключением пушки большего калибра танк Т-34–85 был удобней или чем-то лучше «старых» Т-34. Хоть и поставили на новом танке вентиляторы, но от них толку не было, мы все равно жутко задыхались от пороховых газов. Все проклинали командирское сиденье на пружинах. Чуть с него приподнимешься, и оно сразу же даст тебе под зад. А люк командирской башенки! Какой-то идиот спроектировал его!!

— Какие приборы наблюдения использовали в экипажах?

— Ну вы и выразились… Приборы наблюдения… Пользовались командирским биноклем, вот вам и все «приборы»… Дальномеров у нас не было. Через щели можно было с трудом увидеть, что творится только вокруг танка. Чуть лучше — командирский перископ. Прицел ТМФД-7, спаренный с пушкой. В атаку шли всегда с открытой задней крышкой командирского люка, а механики-водители в нашей бригаде люк не открывали, даже «на ладонь». Механики упирались налобником танкошлема в броню и через свой перископ видели происходящее на поле боя. Чуть лучше, чем новорожденные котята. Только в городских боях приходилось «задраивать» все люки танка. И это было опасно. Задний люк командирской башенки закрывался двумя защелками, связанными ремнем. Если тебя ранят, ты открыть не сможешь, сил не хватит. Поэтому ремень стягивали, чтобы защелки не закрывались. Я уже дал характеристику конструкции этого люка.

— Каким было личное вооружение танкистов в экипажах?

— В этом аспекте, как говорится, «возможны вариации». Никто особо не следил, с каким личным оружием воюет экипаж. У меня был пистолет «парабеллум», у ребят — наганы. В танке был автомат ППШ и два немецких трофейных автомата. Всегда набирали много гранат Ф-1. А вот автоматов ППС танкистам в нашей бригаде не выдавали.

— «Дисциплина связи» соблюдалась строго?

— Да. Связь шла на роту, далее на батальон. Я, например, не знал, на каких волнах работают рации штаба бригады, и все доклады по рации шли через комбата. Перед наступлением вводился «режим радиомолчания». У меня как-то, незадолго до атаки, болванка попала в башню и вывела рацию из строя, а я должен был идти головным танком, имея позади девять машин. В момент, когда снаряд ударил в башню, мы ели внутри машины. Я попросил разрешения проверить рацию. Не разрешили. В атаку пошел без радиосвязи.

— Как одевали танкистов? Не мерзли по ночам?

— Претензий не должно быть. Экипажи получали к зиме ватники и валенки, но днем приходилось менять валенки на сапоги. Офицерам еще давали меховые жилеты. Командиры в бригаде сначала ходили в обмундировании хэбэ, после всем выдали новую форму английского сукна. В танке зимой, конечно, мы мерзли. Зимой экипаж всегда возил с собой печурку. На длительных стоянках она устанавливалась под танком, чтобы поддерживать температуру масла не ниже 25 градусов по Цельсию. А дизель охлаждался антифризом. Ну а танкисты спиртом согревались, само собой.

— Как кормили танкистов во 2-й гвардейской бригаде?

— Неплохо, с пехотой не сравнить. Нас как-то наш заместитель по хозяйственной части капитан Барановский накормил овсянкой со свиной тушенкой, так мы стали возмущаться, чуть ли не бунтовать. А пехоту кормили баландой. Не верю рассказам о том, как пехоту кормили наваристыми борщами и кулешом с салом. Отъедались в пехоте только благодаря «трофеям». А в обороне… Хлеба дадут пехоте 800 грамм на день, они его утречком съедят, а дальше только ремень потуже затягивают. Но и мы, танкисты, всегда искали, где еще можно подкормиться. Когда нам выдавали перед операциями продовольственный НЗ — сало, галеты и т. д., то этот НЗ уничтожался моментально. Помню, в Литве на каком-то заброшенном хуторе «конфисковали» свинью. Девять пуль в нее всадил из «парабеллума» (у меня в патроннике всегда был девятый патрон), но она не хотела помирать. Добили свинью ножом.