Дмитрий Жвания - Битва за сектор. Записки фаната Страница 35

- Да, у Ары выездов за «Зенит» больше, чем у тебя, - вступился за меня кто-то.

- Черный заявил, что я стукач, работаю на Успенского… - объяснил я.

- Черный, ты чего, охуел, а? Ты чего гонишь, а? - стал возмущаться Кастет. - Я не на одном выезде спины Ары не видел, а ты, блядь, его стукачом называешь!

Альбинос все еще лежал на спине на асфальте, его откормленное лицо было залито кровью, он что-то прохрюкал в ответ.

- Чего?! Чего ты сказал?! - продолжал Кастет.

- Ара - покойник, - прохрипел Черный.

Я ухмыльнулся, ребята подняли Черного, отряхнули его, дали платок, чтобы он вытер свое рыло. Отойдя метров на пятьдесят, Черный повернулся в мою сторону и вновь крикнул:

- Ара, ты покойник! Слышишь, пони, ты покойник!

Я было дернулся, чтобы догнать его и повторить сеанс по обработке его тела, но на меня навалился Кастет:

- Ара, не надо, ты его отпиздил так, что он три недели кровью срать будет.

Наша стычка не была чем-то особенным, такие разборки часто происходили в нашей среде. Мы дрались друг с другом и мирились. Но моя драка с Черным была все же принципиальной. Чтобы не давать повода «зенитчикам» подозревать меня в доносительстве, я перестал посещать 33-й сектор, смотрел домашние матчи «Зенита» с центральных трибун.

- Ара, а чего ты на сектор не ходишь? - спросил меня Кастет на одном из матчей.

Я прямо объяснил почему.

- Да ты чего! Никто на тебя не думает. А стукачом Черный оказался, мы его давно подозревали, а тут он засветился. Короче, его фанатом-то менты сделали. Мы его вычислили! Хроник увидел случайно, как он выходит из Большого дома… а потом спросил, мол, Успенский-то тебя не вызвал? Он, мол, нет, не вызвал. Сразу все понятно стало. Мы его прижали, зарядили несколько раз по яйцам, и он все выложил, признался во всех грехах. Оказывается, он попался на фарцовке, и его поставили перед выбором: либо стучишь на фанатов, либо садишься… А на тебя он спецом стрелки переводил, мол, это Ара стучит, иначе зачем он, «коняра», на «Зенит» ездит?

И все же был один город, где менты нас реально защищали, - Рига. Выезды в столицу Латвии, а у меня их три, всегда были сопряжены с риском и нервотрепкой. В Риге нас никто не ждал с распростертыми объятиями: к русским в Латвии всегда относились не слишком дружелюбно. А мы мало того, что болели за российский клуб, так еще и за армейский. Латыши реагировали на наши звездные флаги еще яростней, чем быки на красный плащ матадора. «Оккупанты! Вон отсюда!» - кричали они в ответ на наши речевки. Нас, правда, это только раззадоривало, и мы, напрягая глотки, кричали: «От Невы до Британских морей Красная армия всех сильней!» Нас заглушали свистом, улюлюканьем. Но мы пели, мы орали, что было мощи. Это так приятно - отдать за любимый клуб всю силу легких! Наши игроки, слыша и видя, что происходит на трибунах, шли вперед - и забивали. «Вы поддерживали нас, а мы своей игрой вас, - говорил мне после одного из матчей в Риге наш нападающий Слава Лавров. - Это была не игра, а сражение». Я три раза был на выезде в Риге, и два выезда - победные.

Выезды в Ригу осложнялись еще и тем, что против нас была настроена и служба безопасности местного стадиона. Нас гоняли с сектора на сектор, разбивали на группы. И это несмотря на то, что мы занимали места согласно купленным билетам. «Покажите билеты», - требовали дамочки-билетерши после того, как мы заряжали армейские речевки. Мы показывали. «Вы сели не на свои места». «Как не на свои? На свои». Но дамочка убегала с нашими билетами и возвращалась с представителем службы безопасности стадиона. Дюжие латыши начинали вытаскивать нас с трибуны.

И вот, когда я был на рижском выезде второй раз, в начале 1987 года, за нас неожиданно вступились менты.

- Что здесь происходит? Покажите их билеты! - приказал билетерше милицейский офицер.

«Только ментов не хватало, сейчас вообще выведут со стадиона, пропал выезд», - подумал я.

- Что вы тут вытворяете? Ребята сели на свои места! Оставьте их в покое! - продолжал командовать милицейский офицер. Его внешность и голос показались мне знакомыми, я присмотрелся - так это же Вадик Калманович! Вадик учился со мной в одной школе на два класса старше меня. Я знал, что после школы он поступил в высшее военно-политическое училище. Но все же увидеть его здесь - в рижском ледовом дворце - я не ожидал. Вадик понял, что я его узнал и подмигнул мне.

- Значит, так. Ребята из Ленинграда остаются здесь, на этой трибуне, а оцеплять их будут мои бойцы, - отчеканил он билетершам и охранникам. Нас оставили в покое, и мы отлично отшизовали весь матч. Правда, во время перерыва нас не выпускали, но это мелочи. После матча до вокзала мы доехали в сопровождении взвода Калмановича.

- Местом службы я в принципе доволен. Все же Рига - цивилизованный город. Да и дивизия имени Дзержинского, сам понимаешь - элитная. Но как мне надоел местный национализм! - говорил мне Вадик по дороге. - Мы здесь все время на хоккее дежурим. Так я всегда против рижского «Динамо» болею - назло местным. А вас защитить для меня вообще - дело чести.

Тем временем местные парни в кепках, как у солдат Вермахта, шли за нами по пятам. Вадик и его бойцы из дивизии Дзержинского довели нас до вокзала.

- Мы должны ехать обратно, - сказал Вадик, - держитесь тут как-нибудь сами.

Я тепло попрощался с Калмановичем. В зале вокзала стояли парни, которые пришли сюда явно не за тем, чтобы узнать расписание или купить билет на поезд. Они нагло смотрели на нас, а потом открыто стали насмехаться над нами, когда Калманович и его взвод уехали. Наш поезд уже подали. Чтобы попасть на перрон, надо было пройти по туннелю.

Как быть? Мысли крутились, как барабан в стиральной машине. Понятно, что в туннеле нас ждут, иначе бы те, что за нами наблюдают в зале, не вели себя так вызывающе спокойно. Туннель - идеальное место для засады. Как только мы туда войдем, нас атакуют спереди и сзади.

- Выходим из вокзала, - сказал я ребятам.

Мы вышли на свежий воздух. На привокзальной площади толклись люди, подъезжали и отъезжали такси, автобусы. До отправления нашего поезда оставалось минут двадцать.

- Значит, так. Мы все сейчас пойдем на перрон. Все, кроме Лехи Малышева, Остапа и Феномена. Латыши вряд ли нас считали по головам, и подумают, что мы идем на поезд всей бандой. Понятное дело, в туннеле нам придется несладко. А вы, - обратился я к троице, - побежите в туннель минуты через три после нас, кричите что есть сил, пусть латышские нацики решат, что вас человек десять. Пинайте их, бейте ногами. Леха, у тебя есть ремень с пряжкой? - Леха кивнул. - Отлично, размахивай ремнем. От неожиданности нацики испугаются, опешат, и у нас появится шанс прорваться на перрон и сесть на поезд.