Арман Жан, де Ришелье - Мемуары Страница 35

Августейшее общество сожгло бы бедняжку на виду толпы, если бы ложное обвинение ее было иного рода, но там, где речь идет о жизни королей, боязнь помешать выражению всех мнений по данному поводу приводит к тому, что оно освобождает себя от строгого соблюдения закона.

В это же время Королева, следуя советам министров, освободила господина д’Ивето от должности главы королевской следственной службы из-за его репутации человека свободных нравов и небрежного в вопросах веры: на его место она назначила Ле Февра, пользующегося всеобщим уважением за свои познания и свою набожность, — именно он был выбран покойным Королем для воспитания принца Конде. А пока происходят все эти события, пока Королева бдительно следит за соблюдением порядка в государстве, Кончини, чье поведение плохо вяжется с добрыми намерениями Королевы, дает волю своему тщеславию: его интриги никак не соответствуют его происхождению и иностранному подданству, его честолюбивые замыслы начинают распространять семена, которые в будущем прорастут многими бедами. В чем мы вскоре и убедимся.

С первого месяца регентства Королевы Кончини приобрел маркграфство д’Анкр; вскоре после этого он вознаградил губернаторов Перонна, Руа, Мондидье, а также королевское наместничество Креки в Пикардии.

Трени, губернатор города и крепости Амьен, скончавшийся во время Сомюрской ассамблеи, пользовался таким доверием, что добился своего губернаторства, невзирая на препятствия, чинимые ему министрами, которые с неменьшей энергией поддерживали Ла Кюре, считая, что власть этого фаворита зависела больше от его жены, чем от него самого. Им было известно: она считала его настолько тщеславным, что, боясь презрения с его стороны в том случае, если бы у него все получалось, порой проникала в его замыслы для того, чтобы он испытывал в ней нужду. Таким образом министры воспротивились плану маркиза д’Анкра; но их потуги были напрасны, ведь его жена, жадная до почестей и считавшая, что ей не добиться их без мужа, не упустила ничего, чтобы получить это губернаторство.

Такое сопротивление, оказанное министрами по этому поводу маркизу д’Анкру, начало отталкивать его от них и побудило при первой же возможности взять реванш. У итальянца появилась причина расправиться с ними.

Его дерзость предоставила ему вскоре более ощутимое основание для того, чтобы поквитаться с ними; посмев замыслить свадьбу одной из дочерей графа Суассонского со своим сыном, он положился в этом деле на маркиза де Кёвра, а сопротивление министров его замыслу, раскрытому им маркизом де Рамбуйе, привело обе стороны к столкновению.

Его поведение в Амьене — поведение дерзкого фаворита — дало им повод для осуществления своих планов. Он явился в крепость после переговоров с г-дами де Прувильем и де Флёри, наместником и знаменщиком крепости, после того, как посадил на их место своих людей, не предупредив об этом Королеву.

Несколько дней спустя, когда ему понадобились кое-какие деньги для его гарнизона, он под честное слово одолжил 12 тысяч ливров у главного сборщика налогов.

Оба эти дела были представлены Королеве как нечистоплотные махинации, к тому же второе дело было подано как покушение на должностное лицо Короля с целью убедить Королеву в том, что он совершил бы еще немало подобных поступков в случае свадьбы его сына с дочерью графа77.

Обнаружив по возвращении, что настроение Королевы изменилось, маркиз д’Анкр принес самые изысканные извинения графу, который, справедливо рассудив, что причиной такого изменения были министры, испугался, и не без оснований, что, поставив на его обиду, те не остановятся на этом, но попытаются всеми средствами настроить Королеву против него.

Первым следствием этого был отказ в приобретении поместья Алансон, которое он отнял у герцога Вюртембергского, надеясь, что его не осудят за это; чтобы иметь предлог отклонить его притязания, Королева приобрела это поместье для себя самой. Он так разобиделся, что решил вступить в союз с наследником и обзавестись как можно большим количеством друзей; почувствовав, куда дует ветер, министры направили без его ведома одного гонца к господину д’Эпернону, другого — к Господину Принцу, чтобы те прибыли ко двору.

Де Гизы, огорченные союзом между Господином Графом и маркизом д’Анкром, разделяя в этом настроения министров, хотя и руководствуясь различными побуждениями, решились помогать всему, что могло бы расстроить этот союз.

Рассматривая маркиза де Кёвра как связного — а его они также ненавидели, как и графа Суассонского, и весь этот союз, опасаясь продвижения маркиза, — они думали, что лучшим средством расстроить его было отделаться от того, кто был в нем связующим началом.

Чтобы замаскировать сию злоумышленную акцию, затеянную ими в собственных целях, шевалье де Гиз, перехватив маркиза де Кёвра из Лувра, будто бы случайно остановил его карету и попросил его выйти, желая якобы обменяться парой слов. Маркиз де Кёвр, при котором не было шпаги и который ничего не подозревал — у него не было причин для ссоры с принцем, ведь накануне вечером в кабинете Королевы они долго беседовали, а затем герцог де Гиз принимал его у себя за ужином, — тотчас же вышел из кареты. Каково же было его удивление, когда, приветствуя шевалье де Гиза, он услышал от того, что плохо говорил о нем у некой дамы и что тот здесь, дабы убить его. Удивление его возросло еще больше, когда он увидел, что тот взялся за шпагу, дабы привести угрозу в исполнение, но не настолько, чтобы совсем потеряться: заметив, что входная дверь дома нотариуса Брике открыта, он бросился туда с такой проворностью, что шевалье, которого сопровождали Монплезир с пятью или шестью лакеями при шпагах, так и не сумел его догнать.

После провала этого замысла, осужденного всеми, друзья и того, и другого сумели примирить шевалье и маркиза; но, подобно поводу к ссоре, примирение также было надуманным.

Вскоре после этого, когда Принц прибыл ко двору, граф Суассонский, готовящийся отбыть в Нормандию, чтобы провести там ассамблею сословий, и так и не договорившийся с Королевой из-за мешавших ему министров, пожелал встретиться с Принцем.

Бомон, сын первого президента Арлэ, заботящийся об интересах Принца, организовал эту встречу в своем доме неподалеку от Фонтенбло. Туда же был приглашен маркиз д’Анкр; министры были против, но он получил на это разрешение Королевы, заверив ее, что примет меры к тому, чтобы не произошло ничего такого, что могло бы нанести урон ее авторитету.

Эта встреча принесла Господину Графу желаемое: он вошел в такой тесный союз с Принцем, что они дали друг другу обещание все делать с ведома другого, а если одному из них вследствие какого-нибудь неблагоприятного события было бы суждено удалиться от двора, другой должен был последовать за ним, чтобы вернуться только вместе. Они понимали, что министры преследовали цель рассорить их, использовать одного против другого, что было противно их интересам.