Александр Башлачёв: человек поющий - Лев Александрович Наумов Страница 35

Летом Александр отправился на практику в Хабаровск. Подробности этой поездки неизвестны.

Кроме того, начиная с третьего курса университета Александр летом ездил в колхоз «на картошку» в Красноуфимский район Свердловской области [см. фото 15]. Вспоминает декан факультета журналистики, а тогда — молодой преподаватель Борис Николаевич Лозовский: «Каждый год это было знаковое явление в жизни журфака. На 8 сентября у нас всегда организовывали некое «бьеннале», приглашали все отряды других факультетов. Я был молодым педагогом, и меня партком послал контролировать, чтобы вели себя нормально и не злоупотребляли алкоголем. Они это понимали и устроили такую пьесу. В столовую набилось огромное количество людей. В центре — некое подобие арены или сцены. Выходит Башлачёв, он играет Александра Сергеевича Пушкина. Сидит, говорит какие-то стихи. Заходит еще один. «О, Глинка, привет! Ты когда, в конце концов, напишешь музыку на мои стихи?!» Достают бутылку. Открывают, выпивают. Заходит следующий литературно-исторический персонаж, типа Льва Толстого. «О, Лева, здорово, здорово. Садись с нами». И так все классики выходят, выпивают одну, вторую, третью. Потом, по-моему, Глинка падает под невообразимый гогот и хохот. Пьеса была принята на ура». А так о колхозной жизни пишет[93] Дмитрий Шеваров[94]: «Мы потеряли счет дням. Грязь, сырость и холод довели бы до помешательства, если бы не ощущение острова. Мы работали как негры по десять-пятнадцать часов за ничтожные гроши, но все это, казалось, стоило терпеть ради того чувства, что мы находимся на неподконтрольной территории. Здесь можно было безнаказанно послать подальше всех — от агронома до секретаря ЦК... Распевали злые песни, а злости не было. И никакой обиды на «режим», который, как мы догадывались, здорово экономил, эксплуатируя дешевую рабочую силу. Двести человек были погружены в перекрестные влюбленности, дружбы, романы, разговоры о самом главном... И было бы странно злиться на дождь и власти. На тех, кто бежал из колхоза, смотрели угрюмо. Их скорее жалели, ведь, казалось, что они бегут с острова Свободы от своего счастья, от любви...»

Сергей Соловьев: «Мы уезжали убирать картошку 25 августа, а возвращались, в лучшем случае, в конце сентября. Саша первые годы не ездил, он рисовал довольно неплохо, и его оставляли художником-оформителем — всякую наглядную агитацию на факультете обновить перед началом учебного года. Саня поехал в первый раз, когда я поехал в последний. Он там тоже по наглядной агитации работал, но там она не была «идеологически верной». Они с Сашей Измайловым веселили людей. Все устают очень сильно, в шесть встают поле убирать, ложатся в одиннадцать. Надо было поддерживать студенческий дух, чтобы народ совсем не загрустил. Эти двое тогда породили движение, связанное с вымышленным персонажем — художником-параллелепипедистом Львом Давидовичем Перловичем. Он — ровесник Пушкина и так далее. Каждый день они рисовали параллелепипедные картины, там все было из параллелепипедов. Два кирпича друг на друге — картина называется «Любовь». Два кирпича вертикально — «Дружба». Висят шесть кирпичиков на крючочках — картина «И я бы мог» (такую фразу сказал Пушкин, когда казнили декабристов). На следующий год у них была могила этого художника, почетный караул всегда стоял с повязками, день смерти отмечался. Потом на факультете я у Сани как-то спрашиваю: «У тебя остались какие-нибудь картинки Перловича?» Он говорит: «Нет, всё в колхозе выкинули давно. Так чего, нарисуем». Мы устроили аукцион. Он довольно быстро сориентировался». О том же рассказывает[95] Андрей Козлов[96]: «Башлык, Нохрин, Измайлов изобретают параллелепипедизм. Вернисаж. Гуашью на ватмане куча картин. Везде параллелепипеды или кубы. По небу летят несколько кирпичиков клином — «Летят перелетные птицы». Нестройная линейка параллелепипедов-кирпичиков на земле — «Идут переходные звери»... Лишь на одном ватмане шар и подпись: «Падла!» Кудрявый высокий красавчик Саша Измайлов томно рассказывает про тонкость и уравновешенность композиции, цветовые гаммы. Если параллелепипеды синие, он говорит о голубом периоде, если цветов много, он говорит о синтезе. Нохрин его поправляет бодренько, по-менторски: «Скорее эклектика, чем синтез». Измайлов без разворота говорит об эклектике». Продолжает Василий Нелюбин: «Была у нас и своя рок-группа «Черные вилы». В местном клубе кто-то отыскал ударную установку, синтезатор, пару электрогитар, колонки и усилители. Помнится, мы два раза в сентябре устраивали в клубе танцы под живую музыку. Саша играл на барабанах, я и Сергей Нохрин на гитарах, Аня Мясникова — на клавишах».

Сергей Соловьев вспоминает о другом случае: «Башлачёв с Серегой Нохриным придумали такое понятие: «козье буго». Не знаю, что это, говорят, растение такое есть. Тогда же стенгазеты выпускали, и в одной газете они упоминали это понятие. Бралась любая песня: «Обнимая буго крепкими руками, лётчик набирает высоту», например. Все происходило под лозунгом: «Наступил решительный момент: буго должно стать козьим!» Никто не знал, что это такое, но все смеялись. У Саньки была такая интересная особенность, он легко начинал вещи, связанные с веселухой». О том же рассказывает[97] Андрей Козлов: «Башлык изобрел стенгазету “Козье буго”. Его и других авторов газеты бойкие первокурсники атакуют вопросами: “Что такое козье буго? Вымя или что?” — “Козье буго должно стать козьим”, — умно отмечает Измайлов. Его переспрашивают: “Вымя или что?” — “Молодой человек! Вы, вообще, зачем поступили в университет? Чем вы слушаете, ушами или непонятно чем? Придержите ваши неуместные псевдовопросики при себе. Козье буго должно стать козьим”. Какой-то первокурсник по-ньювасюковски догадался, что это в том же смысле, что и “экономика должна стать экономной”».

Группа «Рок-Сентябрь» работала при Ульяновской филармонии и весьма успешно сотрудничала с Теодором Ефимовым[98]. Коллектив выступил в его программе «Июнь — премьера лета» в Москве, а потом объездил юг СССР с сольными концертами. Правда, песни, написанные Башлачёвым, они в этом туре не исполняли, вся программа была сформирована Ефимовым. На какое-то время ребята задержались в Ялте, к ним приехали Александр Башлачёв и Александр Смирнов. Всей компанией жили в саду на раскладушках, так как снимали жилье в доме, и без того наполненном приезжими. Видимо, завистливые соседи пожаловались в милицию, что хозяева принимают постояльцев, не имея площади, и тем пришлось попросить ребят уйти. Из Ульяновска группа привезла купленные там клавишные «Rhodes-88», принадлежавшие раньше немецкой группе Stern Combo Meissen[99].

Будучи студентом четвертого курса, Александр познакомился с Татьяной Авасьевой. Василий Нелюбин: «Я прекрасно помню, как она впервые пришла в дом на улице Сакко и Ванцетти, где тогда жил Саша. Мы разговорились с ней