Дмитрий Володихин - Рюриковичи Страница 35

Она резко изменилась в 1223 году. Большая коалиция русских князей в союзе с половцами приняла первый удар монголо-татарского воинства на Калке. Черниговские князья привели свои полки и… вместе со всеми потерпели поражение. Среди прочих правителей Русской земли лег в землю и дядя князя Михаила Мстислав, князь Черниговский. В лихую годину племянник занял его место на Черниговском столе: вся Русь горевала о погибших на Калке…

Черниговское княжество являлось тогда чуть ли не самым обширным и одним из богатейших на Руси. Кроме того, оно раскинулось в самом центре русских земель. Таким образом, Михаил Всеволодович оказался среди ведущих политиков страны.

Столь значительный статус означал и очень беспокойную жизнь. Так, в 1226 году по неясным причинам началась большая его распря с Олегом Курским. К счастью, соседние князья и митрополит Кирилл поспособствовали скорому примирению противников. Возможно, сказалось и миролюбие самого Михаила, насмотревшегося на картины междоусобной бойни двадцатью годами ранее.

Могущественным союзником черниговского правителя стал великий князь Владимирский Юрий (Георгий) Всеволодович. Выдав свою дочь Марию за его племянника Василька (1227), Михаил Всеволодович имел все основания радоваться большим политическим выгодам, происходившим от этого брака: ему и его сыну время от времени доставалось княжение в богатом Новгороде. Однажды он проявил там человеколюбие, ослабив податное бремя в условиях большого голода.

Когда Михаил Всеволодович осмелился перечить воле Юрия, тот, нимало не стесняясь свойством, двинулся походом на Черниговщину. Михаил Всеволодович, принужденный к уступкам, с тех пор не мог и мечтать о Новгородском княжении. Но, во всяком случае, это еще не была большая война. Весной 1231 года русские князья, в том числе и Михаил Всеволодович, собрались на съезд в Киеве, праздновали поставление епископа в Ростов, а потом дружно пировали в Киево-Печерской обители.

Буря разразилась, когда Михаил Всеволодович входил, по понятиям того времени, в старческий возраст. Главная «ось напряженности» пролегала вовсе не по линии Чернигов — Владимир. Гораздо более острые противоречия накапливались на юге Руси. Год от года усиливался энергичный, дерзкий, разворотливый князь Даниил Романович, владыка Галича и Волыни, по совместительству близкий сосед Черниговщины. В 1228 году Михаил Всеволодович неудачно выступил против него, однако и тогда масштабного конфликта не случилось. А вот 1234 год стал началом великого шторма, на протяжении нескольких лет жестоко терзавшего всю Южную Русь. Конфликт, то разгоравшийся, то гасший на землях небольшого Галицкого княжества[62], поджег великое вооруженное противостояние, вырвавшееся далеко за его пределы.

Михаил Всеволодович вмешался в борьбу за стольный град Киев, за великое княжение. Поначалу он особо не преуспел и лишь вызвал в ответ масштабное вторжение в собственные земли. Подвластная ему область жестоко пострадала. Под натиском неприятеля едва не пал сам Чернигов. Война, однако, не прекратилась. Новое опустошение от русского, но вражеского меча досталось на долю многострадальной Черниговщины в 1236 году. Михаил Всеволодович не отступил. В то время он постоянно воюет и является самым упорным, самым опасным противником Даниила Галицкого.

1238 год — время его политического триумфа: он занял Киев и стал, пусть ненадолго, великим князем. Тогда же ему удалось отбить у Даниила Галицкого Перемышль. Больше никогда не достигнет Михаил Всеволодович столь значительных успехов.

…Пока на юге Руси шла упорная кровопролитная война, север подвергся нападению монголо-татар. Чернигов, завязший в собственных проблемах, измотанный, разоренный, но всё еще не прекративший боевых действий, ничем не помог северным соседям. А в 1238-м или самом начале 1239 года уже на самого Михаила Всеволодовича обрушился монголо-татарский молот. Как сообщает летопись, «взяша татары Чернигов, князи их выехавша в Угры (в Венгрию. — Д. В.), а град пожегше и люди избиша и монастыри пограбиша, а епископа Перфирья пустиша в Глухове, а сами идоша в станы свои».

Михаил Всеволодович долго скитался по чужбине, пытаясь заручиться поддержкой то поляков, то венгров. Киев он потерял так же, как и Чернигов. Не найдя помощи против татар, князь помирился с давним своим противником Даниилом Галицким, получил от него «в кормление» маленький Луцк, а после того, как монголо-татары разорили Киев, вернулся туда и воссел на призрачном престоле, в окружении развалин, залитых кровью. В 1242–1243 годах он пытается удержаться в Киеве, затем уходит оттуда и возвращается в полуживой Чернигов.

Несколько лет спустя наступает ему черед ехать в Орду, на поклон к Батыю. В ханской ставке пришлось побывать всем сколько-нибудь значительным русским князьям того времени… Там князь принимает смерть за веру, прославившую его в памяти потомков. Возможно, годы позора, странствий, лишений помогли Михаилу Всеволодовичу понять, сколь бренна слава земная, сколь быстро может упасть великородный человек с высоты своего положения. Дух его наполнился смирением и подготовился к подвижничеству.

Вот лаконичный рассказ летописи о гибели Михаила Черниговского в Орде:

«Того же лета Михайло, князь черниговскый, со внуком своим Борисом поехаша в татары, и бывши им в станех, послал Батый к Михаилу-князю, веля ему поклонитеся огневи и болваном их. Михайло же князь не повинуся велению… но укори его и глухыя его кумиры. И тако без милости от нечистых заколен бысть, и конец житию прият месяца семтября в 20 день [1246 года] на память святого мученика Евстафия. Батый же князя Бориса отпусти».

Иными словами, от князя потребовали поклониться языческим идолам и пройти меж двух зажженных костров — поступить так, как поступало большинство русских князей, являвшихся в Орду. Михаил счел подобное поклонение несовместимым с христианской верой, а «кумиры» объявил «глухими», то есть простым деревом, не несущим в себе ничего божественного. За верность Христу князь поплатился жизнью.

Повествование, величественное в своей краткости…

Позднее на Руси появится «Сказание о убиении в Орде князя Михаила Черниговского и его боярина Феодора»[63]. Оно гораздо красочнее и изобилует подробностями, коих лишен бесхитростный летописный пересказ трагедии, разыгравшейся в Орде. В «Сказании», например, приведен разговор, состоявшийся между князем Михаилом и вельможей Батыя Елдегой, коего хан послал к черниговскому правителю требовать покорности: «Елдега, приехав к Михаилу, сказал ему: „Так говорит царь: Как посмел повелением моим пренебречь — почему богам моим не поклонился? Теперь одно из двух выбирай: или богам моим поклонишься и тогда останешься жив и получишь княжение, или же, если не поклонишься богам моим, то злой смертью умрешь“. Тогда ответил Михаил: „Тебе, царь, кланяюсь, потому что Бог поручил тебе царствовать на этом свете. А тому, чему велишь поклониться, — не поклонюсь“. И сказал ему Елдега: „Михаил, знай — ты мертв!“ Михаил же ответил ему: „Я того и хочу, чтобы мне за Христа моего пострадать и за православную веру пролить кровь свою“. Тогда стал говорить ему, горько плача, внук его Борис, князь Ростовский: „Господин и отец, поклонись!“ Так же и бояре стали говорить: „Все за тебя и со всеми людьми своими примем епитимью“. И ответил им Михаил: „Не хочу только по имени христианином называться, а поступать как поганый…“». К сути произошедшего, по сравнению с летописью, здесь добавлено немногое. Вместе с Михаилом Всеволодовичем отказался поклоняться языческим идолам и его боярин Федор, также принявший смерть мученика.