Анна Тимофеева-Егорова - Держись, сестренка! Страница 35

Меня наш начальник политотдела называл своей крестницей. Видимо, потому, что именно он взял меня из УТАПа в боевой 805-й штурмовой авиаполк. Бывало, просто подойдет, спросит: «Что новенького из дома пишут?» — и на л у то вроде легче станет от доброго человеческого участия.

В конце мая 1943 года командир полка Козин построил весь летный состав на аэродроме и взволнованно сказал:

— Товарищи летчики! Кто готов выполнить особое задание командования Северо-Кавказского фронта, прошу пыйти из строя.

Все летчики, как один, шагнули вперед.

— Неот, так не пойдет! — улыбнулся Козин. — Придется отбирать.

— Майор Керов, три шага вперед.

Павел Керов, командир первой эскадрильи, ветеран полка, мастер штурмовых ударов, вышел вперед.

Чуточку отвлекусь. Невольно вспомнила рассказ о том, как в полку осталось всего-навсего шесть исправных самолетов. Поступил приказ любой ценой уничтожить переправу около станицы Николаевской на Дону, и пришлось поднять в воздух все машины. На боевое задание их повел майор Керов.

Охрана переправы была такой, что шансов на благополучное возвращение группы почти не оставалось. Керов, однако, перехитрил врага: он зашел на цель с тылу, разбил переправу и вернулся на свой аэродром всей группой.

С летной полосы его самолет отбуксировал трактор. Керов, рассказывают, шел рядом со штурмовиком, изрешеченным осколками вражеских снарядов, и — как раненого друга — поддерживал за консоль крыла.

Нас, молодых, майор удивлял завидным спокойствием, добротой. Он как-то больше походил на школьного учителя, а не на бесстрашного мастера штурмовых ударов. Никогда ни на кого комэск не повышал голоса. Если кто провинится — Керов только посмотрит как-то по-своему печально серыми с поволокой глазами, покачает головой и пойдет, раскачиваясь, как моряк, оставив подчиненного подумать о своем поступке.

— …Сухоруков, Пашков, Фролов… — обводя шеренгу взглядом, 'называл командир полка фамилии летчиков.

— Егорова, — услышала я свою фамилию. — Страхов, Тищенко, Грудняк, Соколов, Зиновьев, Подыненогин… — И все мы выходили из строя на три шага вперед.

Всего в группу командир полка Козин включил девятнадцать человек — трех комэсков, всех командиров звеньев и старших летчиков с боевым опытом.

Вскоре нас приняли командующий фронтом генерал И. Е. Петров и командующий 4-й воздушной армией генерал К. А. Вершинин.

— Задача у вас, товарищи, по замыслу простая, а по исполнению очень трудная, — обратился к нам командующий фронтом, поправляя пенсне и немного заикаясь. — Нашим войскам предстоит прорвать Голубую линию фашистской обороны. Но прежде всего надо замаскировать наступающих — поставить дымовую завесу. Это сделаете вы, — генерал Петров внимательно посмотрел в мою сторону, и я даже плечи сжала, думаю, вот сейчас спросит:

«Зачем здесь женщина?» Но взгляд командующего перешел на других летчиков, стоявших вокруг макета Голубой линии, — от сердца у меня отлегло.

Затем о том, как выполнять задание, нам рассказал генерал Вершинин. Лететь предстояло без бомб, без реактивных снарядов, без турельных пулеметов в задней кабине, пушки и пулеметы вообще не заряжать. Лететь без стрелков, почти над землей. Чем ниже, тем лучше. Вместо бомб на бомбодержателях будут подвешены баллоны с дымным газом. Этот газ, соединяясь с воздухом, и образует дымовую завесу.

— Самое сложное в том, что нельзя маневрировать, — генерал Вершинин склонился над картой. — Вот, семь километров без маневра по прямой и на предельно малой высоте. Понятно, почему маневрировать нельзя?

— Получится рваная завеса вместо сплошной, — сказал кто-то ив летчиков.

— А рваная завеса, — значит, атака где-то захлебнется, — заметил Петров, поглаживая рыжеватые усы. — Поэтому завеса должна быть такой, чтобы через нее луч прожектора не пробился, — сплошной, ровной, как линейка.

— Действовать будете так, — продолжил Вершинин. — Как увидел, что впереди идущий выпустил дым, отсчитай три секунды — и нажимай на гашетки. Маневрировать — значит сорвать задание. Но лететь будете над огнем, под огнем, среди огня… Остается только пожелать доброй работы да счастливого возвращения.

Прощаясь, генерал Вершинин предложил:

— Если кто передумал, не стесняйтесь, откажитесь. Это типе право. Нужно, чтобы полетели летчики, твердо верящий что, что выполнят задание и обязательно вернутся на свой аэродром.

Никто из нас на предложение генерала не ответил.

26 мая, едва зарозовел восток, мы на полуторке отправились на аэродром. Михаил Николаевич Козин, всегда веселый, общительный, был мрачнее тучи. Не то сердился, что ему не разрешили лететь, не то переживал за нас. А летчики? Каково было наше настроение перед столь опасным вылетом?

Я уже хорошо знала всех и, сидя на скамеечке в кузове грузовика, упираясь спиной в кабину, смотрела на своих боевых друзей, до безрассудства смелых в бою, а нa земле таких обыкновенных, чуточку смешных — чем-то напоминающих моих братьев.

Гриша Ржевский. Вот он возится с котенком, своей новой причудой — «талисманом», не желавшим сидеть за пазухой его кожаного пальто с меховой подстежкой. Брат Егор тоже любил животных. Мама, бывало, находила спрятанных под кухонным столом, забаррикадированных под кроватью котят, щенят с плошками молока. Поев, те начинали отчаянно мяукать, лаять, и мама гневалась, все грозилась побить Егора, да так и не могла собраться. Парень вырос, пошел в армию, а тут война. Не вернулся Егор домой. Погиб…

Коля Пахомов. Тихонько напевает про себя свою любимую:

Встань, казачка молодая, у плетня,

Проводи меня до солнышка в поход…

Толя Бугров. Этот о чем-то возбужденно рассказывает Валентину Вахрамову, и оба хохочут, как дети, держась друг за друга. Будто и не предстоит никому через минуту-другую броситься в огненную метель.

Чему-то улыбаются голубые глаза Миши Бердашкевича. На его красивой от природы лице собралось столько рубцов от ожогов! Может, он вспомнил, как из госпиталя удрал в свой полк в госпитальной одежде?..

А вот стоит, задумавшись, Тасец — грек по национальности. Наверное, опять думает о том, как лучше зайти на цель, эффективен ли круг с оттягиванием на свою территорию при атаках фашистских истребителей. Тасец — большой теоретик, да и практик отличный.

Командир нашей третьей эскадрильи Семен Андрианов обнял правой рукой коллегу — комэска второй Бориса Страхова. Молча глядят в даль кубанской степи, ожившей после долгой зимы.

Двадцатилетние комэски старались казаться солидными, напускали на себя строгость. Андрианов даже трубку завел и ходил, не выпуская ее изо рта. При разговоре чyтoчку передвинет ее в уголок губ, а в глазах столько юношеского задора, столько искр, готовых брызнуть на окружающих! Мы знали, что Семен Андрианов родился в семье металлурга в Нижнем Тагиле. Там он окончил школу, аэроклуб и оттуда ушел в Пермскую школу летчиков. Обычная биография пилота. Мы знали и то, что у Семени есть жена, ребенок. В нашем полку он с апреля 1941 года и вот командует эскадрильей.