Борис Соколов - Убийство Берии, или Фальшивые допросы Лаврентия Павловича Страница 35

Национальные проекты Берии были краеугольным камнем затеянных им реформ, и они же, в первую очередь, привели к его падению. После падения Берии они были охарактеризованы как «буржуазное перерождение», «буржуазный национализм» и стремление «развалить СССР». Национальная программа Берии была изложена в его докладных записках о положении в Литве, Белоруссии и на Украине, по которым Президиум ЦК КПСС принял соответствующие постановления. Берия требовал большего представительства национальных кадров в органах МВД, а также в советских и партийных органах и большего учета национальных особенностей, в том числе посредством перевода делопроизводства и преподавания в республиках на национальные языки. Предполагалось учредить национальные ордена, национальные воинские формирования, увеличить экономическую и политическую самостоятельность республик, позволить им выходить на внешний рынок.

Генерал госбезопасности Павел Анатольевич Судоплатов вспоминал: «Я был среди тех, кому он поручил подготовить докладные записки с детальным перечнем и анализом ошибок, допущенных партийными организациями и органами госбезопасности в борьбе с националистическим подпольем в Литве и на Украине. Берия считал необходимым выдвигать местные кадры на руководящие посты, а на должности заместителей назначать людей славянских национальностей. В наших записках отмечались случаи ничем не оправданных депортаций и репрессий в отношении этнических групп, которые не занимались антисоветской деятельностью. Берия всячески настаивал на развитии национальных традиций».

Возьмем для примера одну из этих докладных записок – о положении Белоруссии и тесно связанные с ней объяснения по поводу своих взаимоотношений с Берией, данные Михаилом Васильевичем Зимяниным, всего двенадцать дней благодаря Лаврентию Павловичу пробывшему главой белорусских коммунистов. Похоже, что в Президиуме ЦК первоначально всерьез рассматривали возможность сделать Зимянина одним из соучастников Берии. Однако в ходе проверки выяснилось, что никаких близких отношений между Берией и Зимяниным действительно не было. Если Михаилу Васильевичу и пришлось в прошлом взаимодействовать с МГБ по делу П.В. Саевича, то чекистов в этой истории представлял Л.Ф. Цанава, который стал одним из злейших врагов Берии после прихода в МГБ Абакумова. После смерти Сталина Цанава был арестован по инициативе Берии как один из соучастников убийства С.М. Михоэлса. Было слишком очевидно, что Берия выбрал Зимянина на пост главы коммунистов Белоруссии только потому, что он был одним из немногих высших партийных функционеров, знающих белорусский язык. Лаврентий Павлович заботился только о том, чтобы Михаил Васильевич помнил, кому именно он обязан своим выдвижением, и потому дал ему не постановление Президиума ЦК, а записку за собственной подписью. В письме из тюрьмы Лаврентий Павлович честно признал это свое прегрешение. Требуя, чтобы партийные активы знакомили не только с постановлениями Президиума ЦК, но и с его докладными записками, Берия, очевидно, хотел добиться улучшения отношения к себе со стороны партийных кадров. Что же касается заговора, то Лаврентий Павлович никак не мог его планировать, хотя бы потому, что не располагал никакой поддержкой не только в армии, но даже и в МВД, где ему еще только предстояло расставить своих людей. Берия до ареста успел сменить лишь несколько министров внутренних дел в союзных республиках, причем не всегда – своими людьми, да привести несколько своих людей в центральный аппарат, где, однако, основная власть оставалась у первых заместителей министра И.А. Серова и С.Н. Круглова, которые в итоге выступили против Берии, встав на сторону Хрущева и Маленкова.

Михаил Васильевич Зимянин в 1947–1953 годах был секретарем и вторым секретарем ЦК компартии Белоруссии. В 1951 году он возглавлял комиссию по расследованию дела министра просвещения БССР П.В. Саевича, обвиненного главой МГБ Белоруссии Л.Ф. Цанава в шпионаже, троцкизме, двурушничестве, национализме и контрреволюционной деятельности. Зимянин поддержал выводы МГБ, и Саевич был осужден на 25 лет заключения (реабилитирован в 1954 году). После смерти Сталина Зимянин был назначен начальником IV Европейского отдела МИД СССР. 12 июня 1953 г. был рекомендован Президиумом ЦК КПСС к избранию первым секретарем ЦК Компартии Белоруссии. Во время проведения в Минске 25–27 июня 1953 г. Пленума ЦК компартии Белоруссии, который впервые проходил на белорусском языке и на котором доклад в качестве первого секретаря ЦК делал Зимянин, из-за ареста Берии рекомендация Президиума была отменена, и Н.С. Патоличев вернулся на пост первого секретаря ЦК компартии Белоруссии. Зимянину было предложено возглавить правительство Белоруссии, но вскоре по его просьбе он был возвращен на прежнюю должность в МИД СССР и в дальнейшем продолжил достаточно успешную партийную карьеру. В 1965 году он стал заместителем министра иностранных дел, но вскоре был повышен до редактора «Правды», а в 1976 году дорос до секретаря ЦК КПСС. Инцидент с бериевской рекомендацией никак этой карьере не повредил.

15 июля 1953 года, через три недели после ареста Берии и ровно через месяц после встречи с ним, Михаил Васильевич давал письменные объяснения Хрущеву по поводу того, почему именно его выбрал Берия на пост главы коммунистов Белоруссии: «В соответствии с Вашим поручением докладываю о содержании разговоров, которые у меня были с врагом народа Берия дважды по телефону и один раз на приеме у него 15 июня 1953 г. (это предложение отчеркнуто на полях В.М. Молотовым. – Б. С.).

Первый разговор состоялся незадолго (за 3 или 4 дня, даты точно не помню) до принятия постановления Президиума ЦК КПСС от 12 июня 1953 г. «Вопросы Белорусской ССР». Я работал тогда в МИД СССР. Позвонил работник из секретариата Берия и предложил мне позвонить по кремлевскому телефону Берия.

Я позвонил, и состоялся разговор следующего содержания. Берия спросил, как я попал в МИД? Я ответил, что был вызван в ЦК КПСС к товарищу Молотову, и состоялось решение Президиума ЦК, в соответствии с которым я и работаю в МИД СССР. Затем Берия спросил, знаю ли я белорусский язык. Я ответил, что знаю. После этого Берия сказал, что вызовет меня на беседу, и повесил трубку.

Я доложил об этом разговоре товарищу Молотову, сначала по телефону, а затем устно. Устный разговор состоялся несколько позже. Полагая, что меня могут перевести на работу в МВД, я сказал товарищу Молотову, что хотел бы остаться в МИД СССР. Однако товарищ Молотов, ничего не сказав мне о записке Берия, дал понять, что речь идет об ином предложении, против которого ему трудно возражать. (Этот абзац отчеркнут на полях В.М. Молотовым. – Б. С.)