Маргарита Волина - Амплуа — первый любовник Страница 35

— Я сыграл Горлова — тихо! — сказал Дикий.

— К сожалению, не видел… Но говорят, вы, Алексей Денисович, играете Горлова гениально!

— Я сыграл Горлова — тихо. Ему незачем горло драть. Шепнет — его за километр слышат. Как… Сталина. На Сталина, — произнес Алексей Денисович, -Горлов, конечно, совсем не похож. Он ученик Сталина… Но плохой… ОЧЭНЬ плохой, — с еле заметным грузинским акцентом закончил Дикий. — Понял?

— Да, — сказал Менглет.

Впереди у Дикого были новые ступени восхождения по лестнице славы, у Менглета — новые фронтовые пути-дороги.

«Киев. Чудеснейший город. Сравнительно не разрушен, но Крещатик — вдребезги. Даем концерт за концертом. Такое впечатление, что концерт длится без перерыва весь день: играем на Подоле — для населения, в воинских соединениях, в госпиталях…

От Киева двигаемся на запад. Живем в теплушках. Играем на платформах.

16 мая мы на государственной границе — реке Прут. Метров семьдесят — восемьдесят до отвесного берега. Румыния. Кругом сирень, буйная сирень всюду!

Немцы и румыны не думали сдаваться. Переправа была тяжелой. Эти сутки на государственной границе были для артистов нашего театра одним из самых тяжелых испытаний в нашей фронтовой жизни.

Ночью мы пробрались в наши укрепленные окопы, находящиеся на горном склоне. Хотя возможность попадания снарядов и невелика, но высунуться нет возможности. Просидели всю ночь.

На фронте происходят самые невероятные встречи. На границе с Румынией мы встретились с генералом Г. Шейпаком. Раньше он был военным комиссаром Душанбе».

…Помилуйте, Георгий Павлович! Ну что вы такое сейчас сказали! Не был никогда генерал Шейпак комиссаром в Душанбе! То есть, может быть, он и был комиссаром (не знаю), но только не в Душанбе, а в Сталинабаде! И в 1937 году, когда он стал другом Сталинабадского русского драматического театра, и в момент вашей встречи с ним на фронте Шейпаку и в страшном сне не снилось, что Сталинабад когда-нибудь переименуют в Душанбе. Куда смотрела ваша редактура? Они выхолостили ваши воспоминания, выхолостили ваш юмор, придали вашему лицу — общее выражение, а вы известны «лица не общим выраженьем», и вдобавок раньше времени (задним числом) переименовали Сталинабад в Душанбе. Не вздумайте где-нибудь сказать (написать): «Я работал в Санкт-Петербурге в БДТ»… Это будет такой же нонсенс, как работа военным комиссаром Шейпака в Душанбе в 1937 году.

Шейпак (в Сталинабаде) пил пиво с Ширшовым. Ухаживал за Лидочкой Бергер (в Сталинабаде) и восхищался Саррой Косогляд в «Повести о женщине», ее демоническая внешность сразила Шейпака. И конечно же генерал Шейпак был рад встретить героическую Саррочку среди фронтовых артисток.

И наверное, генерал Шейпак закатил после концерта грандиозный банкет. Генералы и полковники на банкеты не скупились. Вы пили воду и крякали, зато налегали на американскую тушенку. Артисты (и артистки) принимали по сто грамм (и больше) и тушенкой (она называлась «второй фронт») тоже не брезговали.

Первый тост был ВСЕГДА «За Сталина!», второй — «За победу!». Никогда не наоборот, но иногда объединенно: «За Сталина — за победу!»

Что было, то было, Георгий Павлович!

«Здесь, на фронте (Шейпак. — М. В.) командовал дивизией. Он потом, когда все обошлось благополучно, рассказал, какой опасности мы подвергались. Вокруг все гремело. Свист пуль, очереди автоматов, артиллерийский обстрел. Прошло много лет с тех пор, и я могу честно сказать, о чем я вспоминал в те, казавшиеся мне последними, минуты жизни. Я вспоминал не о доме, не о театре — о футболе. В этой игре есть мужество, оптимизм наступления. Это бодрило и придавало силы.

Наши войска с тяжелыми, упорными боями вступили в Румынию. Эти бои в сводке Совинформбюро была названы боями местного значения. Какого напряжения сил, отваги, ума требовали они — эти бои «местного значения»!

А весна брала свое. В 1944 году она была какой-то особенно бурной. Все вокруг было в буйном цветении. Артисты знают, что, когда на сцене стреляют из стартового пистолета, долго не проходит запах гари. Когда же непрерывно в течение многих часов рвутся снаряды, весь воздух пропитан запахом пороха и крови. Но стоило тишине установиться хотя бы на несколько минут, как в легкие врывался аромат сирени. Это были контрасты жизни, которые исповедовал в искусстве мой учитель, замечательный советский артист и режиссер Алексей Денисович Дикий. Война — и сирень. Смерть — и жизнь. «…»

Фалешты, Флорешты, Скуляны… Гибель артистов из театра Немировича-Данченко произошла почти на наших глазах! Только что разговаривали с ними, простились. Они погрузились в машину, тронулись. В это время началась бомбежка. Бомба угодила в машину прямым попаданием.

25 мая утром переехали через Прут. Румыния. Отроги Карпат. Я не люблю пышных декораций. Но здесь природа — как в Большом театре. Естественный, образуемый горами амфитеатр. В таком театре мне никогда не приходилось играть. Он немного напоминает теперешний зал Театра сатиры в Москве. В котловине — загадочная акустика. Похоже на ревербератор: голос подхватывает и повторяет эхо. Звук становится глубоким, вкрадчивым.

Дали несколько концертов в городах Румынии. Было красиво необыкновенно. По склонам — сплошь зрители, тысячи зрителей, как на стадионе.

Перед нами — Яссы, до них двенадцать километров, до передовой — четыре. Изумительное, сказочное цветение природы. Спуски. Подъемы. Не верилось, что кругом война.

В Скулянах перед концертом и во время концерта был сильный артобстрел. Над головой со свистом летели снаряды. Рвались на расстоянии двухсот — трехсот метров. Жутко! И результат — к нам привезли десятки раненых «…».

Мы на передовой пообвыклись, осторожность перед опасностью притупилась. А это ни к чему хорошему не приводит. Отправились на очередной концерт. Нас предупредили, что километра два будем ехать простреливаемой дорогой, так что лучше полежать на дне грузовика. Мы так и сделали. Саше Бендеру надоело, он высунулся — пуля прошила плечо. Молодой. Рана быстро затянулась.

К месту концерта надо было пройти протоптанной тропкой по вспаханному полю. Метрах в двух от тропинки валялась походная табуретка с красным сафьяновым верхом. Кто-то легкомысленно потянулся к забавной вещице. Майор Караулов крикнул вовремя:

— Отставить!

Табуретка была заминирована. Фрицы частенько оставляют такие сюрпризы. «…»

Город Ботошани. Он почти цел, разрушений немного. Загорелые женщины, яркие, пестро одетые. Много любопытного, непривычного. Разместились по частным квартирам. Я у пожилых супругов. Всю ночь они не спали, боялись. Я тоже не спал — старики шептались, шаркали, подходили к двери нашей комнаты, прислушивались. «…»