Александр Володарский - Химия Страница 35

Игорь Индыло не забыт, и есть довольно-таки большой шанс, что его убийц удастся привлечь к ответственности[27]. Но одна-единственная победа не сможет изменить всю систему: в милицейских участках, следственных изоляторах, тюрьмах продолжают погибать люди, а слова «правозащитник» и «правоохранитель» являются антонимами. Чтобы переломить эту ситуацию, недостаточно пары показательных процессов и антикоррупционных законов. Быть честным сегодня — значит быть радикалом, быть реалистом — требовать невозможного. Опухоль полицейского государства может быть устранена лишь хирургическим путем, а журналист в ходе этой операции должен следить за тем, чтобы инструменты пребывали в безукоризненной чистоте.

Одноголовая гидра морали

26 мая Василий Костицкий вновь начал давать комментарии в качестве главы национальной экспертной комиссии по защите морали. Покойник, которого трижды зарывали на бис, вдруг скинул с себя саван и начал отплясывать на поминальном столе джигу. Смерть НЭК праздновали еще в декабре 2010 года, когда Янукович отдал приказ о ее ликвидации. Осиновым колом в гроб стало принятие в первом чтении пакета законов, регулирующих сферу морали без участия комиссии. Но во втором чтении этот пакет оглушительно провалился, за проголосовали всего лишь 12 депутатов, один — против, остальные предпочли промолчать. Это было 12 мая. В тот же день президент встречался с представителями украинских церквей, которые, когда дело доходит до запретов и желания залезть в чужую личную жизнь, забывают о межконфессиональных распрях и выступают единым фронтом. Именно религиозное лобби всегда выступало главной опорой Комиссии по защите морали, и в то же время НЭК была своего рода клерикальным авангардом в политике. Янукович не сделал никаких новых официальных заявлений насчет судьбы Василия Костицкого и его подчиненных, но результаты голосования во втором чтении показывают, что с парламентариями была проведена основательная воспитательная работа.

Выступления многих противников НЭК, как искренних, так и питающихся за счет распила грантов, часто отличаются неправильной расстановкой акцентов. Комиссия рассматривается как некое автономное образование, возникшее на пустом месте или же, в лучшем случае, как подконтрольный власти инструмент цензуры. В то же время, не принимаются во внимание причины, сделавшие появление НЭК не только возможной, но и неизбежной. Ни один публичный политик, ни один украинский общественный деятель либерального толка не решится вслух подвергнуть критике процессы клерикализации. Если религиозная тема и всплывает, акцент делается лишь на одну из конфессий, которая демонизируется. Но «традиционные ценности» как таковые практически никогда не подвергаются сомнению. Политики не позволяют себе быть атеистами. Даже люди, называющиеся коммунистами, ищут союза с церковниками. Этим Украина напоминает США, где публичная религиозность является пропуском во власть. Но у нас отсутствует сдерживающий фактор в виде Первой поправки, гарантирующей свободу слова и мысли при любых обстоятельствах. Нет отлаженных инструментов, которые позволяли бы эффективно противостоять moral majority.

Устранить причину существования НЭК можно только лишь разделив Церковь и Власть по-настоящему, а не формально. Проблема в том, что в природе большинства религий заложено стремление к экспансии, к расширению своего влияния на общественную жизнь. Церковь не может не стремиться во власть, и эффективно противостоять этому, оставаясь в демократическом дискурсе, нельзя до тех пор, пока религия признается некой надполитической силой, имеющей особый статус. Защититься от нее в рамках парламентаризма можно лишь одним способом — признать Церковь полноправным игроком на политической арене. Она получит возможность легитимно защищать свои позиции во властных коридорах и в то же время будет вынуждена подчиняться всем тем ограничениям, которые налагаются на политические партии и объединения — в частности, ограничениям на рекламу. Став политиками, церковники не смогут претендовать на роль носителей единственной истины.

До тех пор, пока органы, подобные НЭК, будут апеллировать к религиозным авторитетам, борьба с моралистами обречена на провал. Это чем-то похоже на схватку с гидрой, только вот доморощенные Гераклы могут разглядеть лишь одну голову — Василия Костицкого, и с энтузиазмом рубят ее уже не первый год, не понимая, почему она постоянно отрастает. Существование комиссии по защите морали — явление иррациональное. Вся ее риторика основана на религиозных нормах, абсурдность доминирования которых становится ясна, лишь если приравнять мораль к идеологии. В демократическом обществе ни одна идеология не может претендовать на роль единственно верной. Вслед за политическим релятивизмом следует прийти к релятивизму моральному. Тогда гидру не придется убивать, она сама отравится своим же ядом.

Слабительное для мозга и чаепитие у телевизора

В связи с прошедшим недавно днем журналиста следовало бы выдать на-гора очередной ритуальный текст против цензуры. Я не буду этого делать. И даже не потому, что проблемы цензуры в Украине нет, а есть лишь только наши трусость и апатия, которые и наделяют бумажного тигра иллюзией зубов. Все равно можно было подергать тигра за усы и выжать из себя несколько дежурных истин, под которыми подпишется любой честный человек, верный идеалам демократии, свободы и прочей херни. Так он на мгновение внушит себе, что лишен тех самых пресловутых апатии и трусости. Но я не буду.

Мне в последние дни не пишется. Я не получаю удовольствия ни от процесса, ни от результата. Поэтому лучше мы поговорим о писательском запоре и методах его лечения.

Ник Картер из романа «Отсос» Стюарта Хоума заболел им, когда скрывался от полиции в пригородах Лондона и штамповал экстремистские брошюрки на продажу. Тогда проблема решилась просто: вместо Ника начала писать его подруга, которая за время их совместной жизни приобщилась к леворадикальной риторике и научилась создавать неотличимый агитпродукт. Думаю, что я вполне мог бы отправиться по такому же пути, моя пребывающая на свободе девушка будет наращивать мясо на лозунги «all cops are bastards’ и «all cats are beautiful», лежащие в основе почти каждого моего тюремного текста, а я — почивать на лаврах. Если я не пройду в ближайшее время комиссию по досрочному освобождению, мы так и поступим.

Насыщенная интеллектуальная диета полезна для мозга: теперь я поглощаю в среднем до 500 страниц текста в день. Но чтобы писать об актуальных событиях, особенно из мира медиа, нужна интерактивность. Распечаток новостей из интернета, которые мне приносят, недостаточно для создания привычного насыщенного информационного фона. Он же, как клетчатка, необходим при формировании вторичного продукта, которым и является, на самом деле, любая аналитика.