Томас Урбан - Набоков в Берлине Страница 35

— «Аня в стране чудес» (1923, перевод книги Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес»).

От квартиры отказались в связи с тем, что мать с двумя дочерьми Ольгой и Еленой и младшим сыном Кириллом переселились в Прагу. Чехословацкое правительство в рамках «Русской акции» поддерживало эмигрантов из бывшей царской империи, оно финансировало русскую гимназию и русский университет.

3. Lutherstraße 21/III.Stock (Charlottenburg). Pension Helene Andersen

Лютерштрассе 21, 4-й этаж (Шарлоттенбург). Пансион Елены Андерсен

Здесь Набоков жил с января по август 1924 года. Дом был разрушен во время Второй мировой войны. Сегодня на его месте находится одноэтажное торговое здание с большими окнами витрин.

Набоков занимал в пансионе одну комнату. Своей матери он писал:

«Я очень доволен своей комнатой, большой и светлой, с великолепным письменным столом и шкафами, которые не скрипят, удобной ванной, […] софой, на вид неказистой, но удивительно мягкой, и, наконец, великолепной уютной кроватью, в которой я буду спать до одиннадцати, так как в моем пансионе встают поздно, в любое время, что, конечно, не нравится хозяйке, желтолицей испанке из Чили с усиками над верхней губой, с которой я говорю по-французски. Еда отличная, ни следа от немецкой скупости, и все вместе за четыре марки в день»[236].

Здесь он написал многочисленные скетчи и короткие пьесы для русского кабаре «Синяя птица». Он мечтал о большом успехе, который принес бы ему достаточный гонорар, чтобы снова вернуть в Берлин из Праги свою мать и брата с сестрами. Но надежды не сбылись. В своей комнате на Лютерштрассе Набоков написал множество рассказов, а также ряд стихов, опубликованных в разных русских газетах. Кроме того, «Руль» регулярно публиковал его стихи под псевдонимом «Сирин». В июле 1924 года он писал своей матери в Прагу: «Не проходит ни одного дня, чтобы я не встретил на улице русских, которые оборачиваются мне вслед и шепчут „Владимир Сирин“…»[237] Некоторое время спустя Набоков навестил ее в Праге, а когда он через две недели вернулся назад, невесте Набокова Вере Слоним пришлось выкупать его пальто у хозяйки пансиона, которая очень волновалась, что ей не заплатят за постой[238].

4. Trautenaustraße 9 (Wilmersdorf), Pension Elisabeth Schmidt

Траутенауштрассе 9 (Вильмерсдорф). Пансион Элизабет Шмидт

Здесь Набоков проживал с августа 1924 по апрель 1925 года. Построенный в 1907 году пятиэтажный дом во время Второй мировой войны получил лишь небольшие повреждения. Окна лестничного пролета в стиле модерн частью сохранились неповрежденными, частью были восстановлены по оригинальной документации. Дом перестроен в 1976 году.

В мемуарах многих русских писателей он упоминается как «русский дом» в Вильмерсдорфе, ибо здесь жили несколько видных русских эмигрантов. В июне и в июле 1922 года здесь жила Марина Цветаева с девятилетней дочерью, которые принимали здесь многочисленных гостей, прежде всего Андрея Белого. В этом пансионе Марина Цветаева написала 10 июля 1922 года свое стихотворение «Берлину»[239].

Берлину

Дождь убаюкивает боль.Под ливни опускающихся ставеньСплю. Вздрагивающих асфальтов вдольКопыта — как рукоплесканья.

Поздравствовалось — и слилось.В оставленности златозарнойНад сказочнейшим из сиротствВы смилостивились, казармы!

В этом доме в начале августа 1922 года приехавший из Москвы Борис Пастернак искал Марину Цветаеву, свою «сестру по духу», которая, по его мнению, была единственной, кто понимал его поэзию. Оба лихорадочно ожидали встречи, как об этом свидетельствует их корреспонденция. Но за день до его приезда Марина Цветаева покинула Берлин и направилась в Прагу, где ее ожидал муж Сергей Эфрон, который там нашел работу.

С 1997 года рядом с входной дверью установлена мемориальная доска с надписью на двух языках: «В этом доме в 1922 году жила русская писательница Марина Цветаева».

Летом 1922 года здесь снимали комнату Илья Эренбург с женой. Через него этот адрес был известен в Москве и Петрограде, здесь Эренбург принимал вновь прибывших с родины.

Комнату в «Траутенау-хаус», как называли этот пансион сами русские эмигранты, нашла Набокову Вера Слоним. Сама она жила у своих родителей сразу же за утлом, на Ландхаусштрассе 41. Набоков указал этот адрес в загсе Вильмерсдорфа, когда он заказывал там оглашение вступления в брак с Верой.

Наблюдения, собранные в берлинских пансионах, влились в его первый роман «Машенька». В «Траутенау-хаусе» возникли его первые наброски.

5. Luitpoldstraße 13/4. Stock (Schöneberg), с/о Erich Rölke

Луитпольдштрассе 13, 3-й этаж (Шёнеберг)

Здесь Набоков проживал с апреля по июль 1925 года.

Весь ряд домов по Луитпольдштрассе, в котором стояли дом № 13, сгорел до основания в годы Второй мировой войны. Земельный участок является сегодня частью территории начальной школы «Вербелинзее» в Шёнеберге.

Сюда Набоков переехал через две недели после официальной регистрации брака в загсе. Адрес указан на открытке с извещением о вступлении в брак, которую молодые супруги рассылали на французском языке своим друзьям и знакомым.

Двухкомнатную квартиру Вера вместе со своей кузиной Анной Фейгин сняла за несколько месяцев до этого, когда ее родители по финансовым причинам были вынуждены переехать с Ландхаусштрассе 41 в более скромную квартиру. Здесь обе женщины перепечатывали части рукописи «Машеньки». Когда Анна Фейгин в конце апреля 1925 года переехала в Лейпциг, Набоков смог занять ее комнату[240].

Когда молодая супружеская пара через четверть года съехала с квартиры, произошел конфликт с хозяином квартиры торговцем Эрихом Рельке. Он потребовал платы за квартиру за месяц вперед и спрятал в качестве залога пальто Веры. Но его жена считала требование неправомерным и отдала пальто[241].

6. Motzstraße 31 (Schöneberg), с/о Frau M. v. Lepel

Мотцштрассе 31 (Шёнеберг)

Здесь Набоков прожил с сентября 1925 по май 1926 года.

Вся улица была разрушена в последний год войны. Территория больше не застраивалась.

Хозяйка двухкомнатной квартиры была вдовой майора. Набоков писал о ней, что «она сама могла бы быть майором». Фрау фон Лепель была не из приятных людей, но как хозяйка квартиры — корректна. На ее «изъеденной молью софе» он начал писать окончательный текст своего романа-первенца «Машенька». Здесь же он написал рассказ «Возвращение Чорба» и набросок к очерку «Путеводитель по Берлину».