Фритьоф Нансен - «Фрам» в Полярном море Страница 35

Некоторое время все шло довольно хорошо, и мы понемногу продвигались вперед. Вдруг «Фрам» перестал слушаться руля и начал заворачивать вправо. Лот предупредил о близости мели. Почти в ту же минуту раздалась команда: «Отдать якорь!». С шумом и грохотом якорь опустился на дно. Мы остановились, имея под кормой 7 метров воды и 17 метров впереди у якоря. Еще минута, и было бы поздно.

Снова ставим «Фрам» прямо против ветра, вновь и вновь пытаемся заставить судно идти вперед… Но результат получается все тот же, мы вынуждены отступать. Можно было, пожалуй, пройти под ветром в устье пролива, но там очень мелко, на каждом шагу судно рискует наскочить на риф. Конечно, я мог бы опять идти впереди корабля на моторной лодке, измеряя все время глубину, но грести против этого течения… нет, это удовольствие я уже испытал, с меня хватит.

Словом, пока что надо оставаться на месте, вооружившись терпением. Вот товар, которым надлежит в достаточной мере запастись каждой полярной экспедиции. Мы не переставали надеяться на перемену к лучшему, но течение изменять себе не желало, да и ветер не ослабевал. Было отчего прийти в отчаяние. Досадно стоять из-за этого проклятого течения на месте, перед открытым морем, быть может, идущим до самого мыса Челюскина, мыса, который вот уже три недели не выходит у меня из головы…

Когда на следующее утро (23 августа) я вышел наверх на палубу, наступила зима. Все побелело от снега – и палуба, и каждое местечко на снастях, где только имелось прикрытие от ветра, и весь берег. А в воздухе кружили белые хлопья. Ах, снег! Как ты освежаешь душу и гонишь все мрачное и унылое из этой хмурой страны туманов. Посмотри, как легко и нежно рассыпан он, словно чьей-то ласковой рукой, по берегу, по камням и покрытой травой равнине…

Но ветер и течение были почти те же. В течение дня свежий ветер перешел в шторм; со свистом и шумом налетали шквалы на снасти «Фрама», трепали судно.

На следующий день (24 августа) я твердо решил во что бы то ни стало двинуться вперед тем или иным способом. Утром, когда я вышел на палубу, ветер был немного слабее и течение тоже не такое стремительное. По-видимому, можно было бы идти впереди в лодке на веслах, по крайней мере, если канатом соединить ее с судном и постоянно опускать лот. «Фрам» мог бы подвигаться за лодкой, имея наготове якорь.

Но прежде чем попробовать этот последний способ, я хотел сделать еще одну попытку пройти против ветра и течения. В машинное отделение было приказано довести давление пара в котле до предела, на какой только можно было рискнуть. И – судно двинулось, притом довольно быстро. Вскоре мы вышли из пролива, или из «тисков», как мы его прозвали, и могли повернуть под бейдевиндом в море, идя на парусах и под парами. Ветер был, как всегда, противный, и, как всегда, стоял туман. В этих краях от одного луча солнца до другого дистанция изрядная.

Следующие дни мы лавировали между кромкой льда и берегом, подвигаясь все время к северу. Сначала свободное ото льда пространство воды было широко. Дальше к северу оно настолько сузилось, что мы, находясь у кромки льдов, видели берег. На этом отрезке пути прошли мимо многих неизвестных островов и даже архипелагов. Для того, кто захотел бы посвятить свое время нанесению на карту берегов, нашлось бы здесь много дела. Но наша цель была иная, и мы смогли сделать лишь отрывочные наблюдения и промеры, подобные тем, какие до нас производил Норденшельд.

25 августа после полудня мы усмотрели впереди Семь островов[136]. Они возвышались над уровнем моря больше, чем виденные нами прежде, и состояли из нескольких крутых холмов и утесов. Виднелись на них и небольшие каровые ледники[137] и скопления фирнового снега, а горные породы носили явные следы размыва льдом и снегом. В особенности заметно это было на самом большом из островов, на котором есть даже небольшие долины, погребенные под снегом.

26 августа в дневнике моем записано: «Здесь такое множество неизвестных островов, что, начни их подсчитывать, голова закружится. Утром мы прошли мимо одного скалистого острова, а поближе к берегу я увидел еще два[138]. Затем, дальше к северу, опять показалась земля или острова[139]; на северо-востоке тоже. Около 5 часов пополудни нам пришлось обойти два больших острова, пройти между которыми мы не рискнули, опасаясь мелей. Они, как и предыдущие, имели округленные очертания, но лежали довольно высоко над уровнем воды[140].

Потом мы опять держали курс на восток и миновали находившиеся мористее четыре больших и два малых острова. По другую сторону тянулся целый ряд плоских островов с крутыми обрывистыми берегами[141]. Фарватер здесь пошел более опасный. Так, вечером мы совершенно неожиданно обнаружили, что впереди с левого борта через воду между льдинами просвечивают большие камни, а наискось от правого борта лежит мель с сидящей на ней стамухой[142]. Бросили лот, но он показал глубину свыше 40 метров».

Нужно дать некоторое представление о характере здешнего побережья. Перед нами лежали шхеры, которые, конечно, нельзя сравнивать с норвежскими, но существование которых возможно только у берегов, находившихся под ледяным покровом. Так подтверждается мое убеждение, что ледниковый период распространялся и на эту часть земного шара[143]. Самого берега мы, к сожалению, не видели достаточно отчетливо, чтобы составить сколько-нибудь верное представление о его форме и природе, – нам мешала пасмурная погода и, вдобавок, бесчисленные островки, не позволявшие подойти к земле поближе.

Но немногое виденное достаточно показало, что береговая линия здесь существенным образом отличается от изображаемой на картах. В действительности эта линия более извилиста, чем на карте. Не раз казалось даже, что я вижу устья глубоких фьордов, и тогда приходила мысль – не находимся ли мы перед типичной страной фьордов, хотя здешние горы сравнительно невысоки. Это предположение подкрепилось наблюдениями, сделанными позже в более северных районах.

В дневнике за 27 августа значится: «Плыли под парами между различными маленькими островками и островами. Перед полуднем густой туман, в полдень увидели прямо перед собой небольшой остров и изменили поэтому курс на северный. Вскоре подошли к кромке льда и, начиная с 3 часов пополудни, двинулись вдоль нее на северо-восток. Когда туман несколько рассеялся, у нас в виду оказалась земля. В 7 часов вечера были от нее в расстоянии примерно одной морской мили».

Это был такой же голый, стертый и округленный берег, с глинистой почвой и с усыпанными галькой и валунами травянисто-мшистыми плоскими низменностями. Перед нами было несколько мысов и кос, против них лежали острова, проливы и фьорды, забитые льдом. Туман не позволил нам рассмотреть большего. Все было тихо и спокойно в Ледовитом море при этом типично арктическом туманном освещении.