Георгий Фёдоров - Брусчатка Страница 35

— Так я отдыхаю. Несколько минут в таком положении равноценны трем часам крепкого сна. Не обращайте внимания на мою позу. Давайте поговорим.

Не без труда, обретя некоторое спокойствие, я мрачно сказал:

— Вот, сколько не пытаюсь доискаться до истоков того, что у нас происходит — не могу, не получается.

— А Вы не ищите истоков, ищите смысл, — посоветовал Валерий Николаевич, не меняя позы, — нельзя искать то, чего нет.

— Как это? — не понял я.

— Да очень просто, — отозвался он и, перевернувшись, сел, наконец, на матрац, — никаких истоков нет. Все закольцовано. Если бы можно было хотя бы на миг остановить коловращение жизни и смерти, то Вы бы убедились, что в каждой из бесчисленных точек кольца — и истоки, и итоги, а значит ничего этого нет. Не наш промысел. А вот смысл искать надобно и служить ему тоже. По совести.

И эти слова Валерия Николаевича я потом не раз имел причины вспомнить. Вспомнил их и в семидесятых, когда присутствовал на его панихиде в церкви в Обыденском переулке в Москве, Седой, невысокого роста священник с поразившей меня проникновенностью и знанием говорил о христианском служении Валерия Николаевича, о защите им униженных и оскорбленных братьев наших на Крайнем Севере, о праведности его, не мирившейся со злом, но светом правды и добра, злу препятствовавшей..

По завещанию Валерия Николаевича некоторые из записанных им мансийских легенд, к которым он получил доступ как великий шаман народа, могут быть опубликованы только через 50 лет после его смерти. Я-то до этого не доживу, но он и так унес с собой много из того, что я очень хотел бы узнать, но теперь уже не узнаю…

…За два дня до нашего отъезда в Москву произошло то, что не только потрясло меня, но и предопределило многое в моей последующей жизни…

Как-то вечером Алексей Петрович вернулся из штаба комиссии чем-то озабоченным и довольно мрачно сказал:

— Утром за нами заедет штабная машина. Нам предстоит принять участие в тяжелой процедуре. Как вы знаете, фашисты здесь для уничтожения населения, преимущественно еврейского, применяли "Gasenwagen" ы, или, по нашему, — душегубки. Нелюди запихивали людей в герметично закрытые автофургоны, внутрь которых были выведены трубки для выхлопных газов мотора автомобиля. Потом их везли на окраину Краснодара, где были заранее приготовлены рвы. Из фургонов вынимали уже трупы. После заполнения рвы кое-как засыпали. Бог нас миловал, и большинство рвов было обнаружено и обследовано до нашего приезда. Но вот, несколько дней назад случайно был открыт еще один такой ров. Собственно, не совсем случайно. Окрестные жители обнаружили, что на жертвах иногда попадались золотые кольца, серьги, часы. Вот они и занялись, так сказать, археологическими раскопками. Один такой удачливый раскопщик попался милиции на рынке, где он пытался продать добычу, и быстро во всем признался. Василий Дмитриевич приказал воинской команде взять ров под охрану и вскрыть его, а группе медицинских экспертов произвести нужные обследования. Эта работа закончена. Завтра утром медицинские эксперты должны доложить Василию Дмитриевичу о своих выводах, и комиссия подпишет соответствующее заключение. Так вот — он хочет, чтобы и мы при этом присутствовали и даже, как члены комиссии, поставили свои подписи. Миссия тяжелейшая, но у нас нет иного выхода, да и не след нам от этого уклоняться.

Мы молча восприняли это сообщение. Расспрашивать о чем-либо не хотелось…

Утром с нами увязался и сторож Семеныч. Он, кряхтя, уселся в автобусе на одно из задних мест и в Дороге решил развлечь нас рассказом о том, как всего Несколько месяцев назад в Краснодаре повесили пятерых военных преступников — как раз из тех, что орудовали здесь с душегубками.

— Спозаранку круг площади полгорода собралось, — начал он, — а на площади — большая виселица, высокая, это, — авторитетно пояснил он, — чтоб народу видать было. — И продолжал: — Ас верхнего бревна пять веревок свешивается, и у каждой по петельке на конце. А под виселицей пять грузовиков стоят с откинутыми задними бортами. И сзади лесенки приставлены, чтобы все было в аккурате, как у людей. Но вот подъехал воронок и из него пятерых вывели. У каждого ручки сзади связаны, а по бокам — два солдатика. Ну, они, конечно, как вышли, так сразу и на виселицы уставились. Четверо русских было и один немец. Ну, наши-то ничего — народ крепкий. А вот фриц как виселицу увидел, так и головка на бок. А ты не балуй, не балуй, — назидательно сказал Семеныч и усмехнулся, — а то как безобразить, так за мое почтение, а как отвечать, так кишка тонка. Ну, поста вили их в кузове грузовиков, солдатики не отстают — по бокам стоят. Полковник приговор прочитал. Завязали им глаза, петли на шеи надели, шоферы моторы включили. А солдатики их под руки держат, чтобы значит не ослабли. Тут капитан поднял пистолет, выстрелил в воздух, все пять грузовиков и поехали вперед, а эти пятеро так и заболтались, запрыгали. Больше суток и провисели. Пришлось около виселицы караул держать, а то народу казни мало, очень он на них обижен был. Дай волю — на кусочки бы разорвал. Так-то, — назидательно закончил Семеныч.

— Какой ужас, какая дикость, — мрачно сказал Алексей Петрович, — вот так людей в зверей превращают, такими указами.

Дело в том, что в прошлом году был опубликован Указ Верховного Совета СССР о введении смертной казни через повешение за особо тяжкие военные преступления. В Краснодаре и была совершена первая публичная казнь по этому Указу…

Валерий Николаевич сказал, как и обычно, тихо и точно:

— В священной книге буддистов «Дхаммападе» написано: "Ненависть не прекращается ненавистью, но отсутствием ненависти прекращается она…"

Эти его слова прозвучали в прифронтовой полосе в 1944 году.

Но вот мы приехали, вышли из автобуса, и я сразу же почувствовал резкий сладковатый, тошнотворный запах. Я то хорошо знал еще с фронта, откуда такой запах появляется…

На опушке веселого лиственного леса, с поющими пеночками и другими птицами, раскинулся большой ров — длиной более 70 и шириной около 5 метров. Вокруг рва стояло и ходило довольно много людей, все в военной форме, некоторые с лопатами. Поодаль стоял и деревянный стол, несколько лавок, стульев, маячили три автобуса, черная «эмка». Большинство офицеров прижимало к носу и рту носовые платки различной степени свежести. А запах и в самом деле был очень трудно переносимым.

К нам подошла группа офицеров во главе с Василием Дмитриевичем, как всегда подтянутым, стройным, невозмутимым.

Поздоровавшись, он представил нам немолодого, седого, как и он сам, но толстого подполковника медицинской службы: