Филлипс Грэхем - Александр Македонский Страница 35

Кстати, и формально у него имелись на то основания. Мать Александра Олимпиада родилась в Эпире, а согласно афинскому драматургу Еврипиду (480–406 гг. до н. э.), правители Эпира были в родстве с Ахиллесом через его сына Неоптолема. В действительности поэма Гомера «Илиада», скорее всего, отражала события реальной войны, которую греки и троянцы вели между собой примерно в 1200 г. до н. э. за контроль над торговыми путями, проходившими через Геллеспонт. Но даже если образ Ахиллеса основывался на реальном историческом персонаже и его сын действительно имел отношение к Эпиру, основанная им династия должна была закончиться задолго до рождения Александра. Эпир давно уже был заселен кельтскими племенами, пришедшими с севера, и, конечно, ни о каком царском доме Эпира говорить не приходилось, да и греки там давно уже не жили. Тем не менее, коль скоро все считали, что молоссы, вождем которых был отец Олимпиады, происходили от Неоптолема, мать Александра и он сам могли называть Ахиллеса своим предком.

Кроме жертвоприношения, совершенного на могиле Ахиллеса, Александр решил устроить грандиозные торжества в самой Трое, чтобы сыграть на чувствах местных греков. У Гомера рассказывается о том, как после гибели Патрокла в его честь и на его могиле были проведены атлетические состязания. Подобный праздник теперь мог стать для малоазийских греков сигналом: к ним явился новый Ахиллес, чтобы освободить их от персидского гнета. Однако если самому Александру предстояло стать возродившимся легендарным героем, кто-то должен был сыграть и роль воскресшего Патрокла. Поскольку в некоторых древних произведениях его называли не только лучшим другом, но и братом Ахиллеса, Александр первоначально решил было остановиться на кандидатуре Арридея. Отдавая брату подобные почести, он, кроме всего прочего, доставлял удовольствие и тем, кто по-прежнему считал Арридея законным наследником престола. Поскольку Арридей не имел абсолютно никакого военного опыта, это, видимо, было единственной причиной, по которой Александр решил, что тот должен сопровождать его в походе. Однако Арридею так никогда и не довелось сыграть роль Патрокла. У него могли быть какие-то черты, подходящие для этого, так как он имел прекрасное образование и благородные манеры, но даже человеку с самым богатым воображением трудно было бы представить его в образе храброго воина. В конце концов Александру пришлось поручить эту роль другу детства Гефестиону. Как рассказывает Арриан, Гефестион родился в Пелле примерно в одно время с Александром. Его отец был придворным царя Филиппа, поэтому как сын македонского аристократа Гефестион вместе с Александром и Арридеем обучался у Аристотеля. Вскоре Гефестион стал лучшим другом юного наследника престола, так что и с этой стороны он как нельзя лучше подходил на роль Патрокла. К тому же, пусть он еще и не успел прославиться в сражениях, Гефестион был командиром одного из конных отрядов, поэтому в перспективе мог стать храбрым, великим воином.

Большинство жителей Трои имели греческое происхождение, поэтому в городе Александр встретил самый радушный прием, и празднество прошло именно так, как он ожидал. Прежде всего он посетил храм богини Афины, где над алтарем висела священная реликвия — замечательный щит, который, как утверждалось, принадлежал самому Ахиллесу. Неизвестно, получил ли он разрешение жрецов, но Александр забрал его себе, и с тех пор все греки Малой Азии имели наглядное свидетельство того, что в его лице они видят наследника великого и непобедимого героя. Во время последовавших за этим празднеств Александр восседал на почетном троне, и Гефестион находился рядом с ним. Оба даже приняли участие в состязаниях атлетов. Бедный Арридей вновь довольствовался вторыми ролями и был вынужден смотреть на то, как его место вновь оказалось занято другим. Плутарх дает краткое описание этого события:

Он [Александр] пришел в Трою, принес жертвы Афине и совершил возлияние героям. На могиле Ахиллеса после умащения маслом он вместе с другими обнаженным участвовал в соревнованиях по бегу, как это следовало по обычаю, затем возложил венки на головы победителей и заметил, как счастлив был Ахиллес, имея столь преданного друга при жизни и столь великие почести после смерти.

Конечно, говоря так, Александр имел в виду Гефестиона. В который уже раз, пусть теперь и ненамеренно, но он вновь на глазах у всего мира унизил Арридея. Впоследствии по мере продолжения войны Александр продвигался от победы к победе, а тот по-прежнему находился в тени славы своего великого младшего брата.

Пока продолжались эти празднества, персидские правители из Фригии, Лидии, Киликии и других более мелких западных сатрапий Персидского царства собрали объединенную армию, которая выдвинулась на восточный берег реки Граник, примерно в девяноста километрах к северо-востоку от Трои. В этом случае армия Александра превосходила по численности противника, у которого имелось всего около 20 000 воинов, однако персы заняли позицию, которая позволяла им отразить любые атаки врага. В июне 334 г. до н. э. македонская армия также подошла к этой реке и обнаружила на противоположном крутом берегу персидское войско на хорошо укрепленных позициях. Это означало, что теперь македонянам предстояло переправляться через реку под градом вражеских стрел. Но Александру было известно, что на заре все персидские воины, как обычно, будут совершать богослужения своим богам, и, воспользовавшись этим обстоятельством, приказал своим войскам стремительно переправиться на другой берег. Когда рассвело, персы, заметив передвижения врага, решили нанести удар кавалерией с флангов с заходом в тыл вражеских войск, с тем чтобы лишить их возможности построиться в боевые порядки. Однако и Александр быстро сообразил, что таким образом персидский полководец ослабил собственное построение, поскольку его пехоте пришлось расступиться, чтобы пропустить конницу. На своем знаменитом коне Буцефале, прикрываясь шитом Ахиллеса, Александр возглавил стремительную контратаку македонской конницы прямо в открывшуюся брешь во вражеской армии и разметал персидские войска, дав македонской фаланге время, чтобы построиться для нанесения решающего удара. По словам Плутарха, в этом сражении по существу вся персидская армия оказалась уничтожена, тогда как потери македонян были на удивление незначительны.

После разгрома этой армии практически все персидские сатрапии Малой Азии остались без защиты, и дальнейшие сражения в Малой Азии больше походили на мелкие стычки. К концу года Александр занял столицу Фригии город Гордий, находившийся в нескольких километрах к западу от современной Анкары, и оставался там до весны, ожидая пополнений из Македонии.