Ольга Приходченко - Я и ты Страница 36

Они родились в один день, 14 сентября, моя внучка Анна и господин Фальц-Фейн, только Анне должен был исполниться один год, а барону – сто лет. Буквально перед моим приездом он стал лауреатом престижной премии Людвига Нобеля (шведский и российский инженер, старший брат Альфреда Нобеля), однако сам приехать в Ярославль на ее вручение не смог. Премию за него получил глава русскоязычной общины Великобритании князь Никита Лобанов-Ростовский, который сказал: «Так сложилось, что родина надолго отвергла моего друга, однако он, живя вдалеке, продолжает считать ее своей и делал и делает все возможное для нее. Эта премия, как и награждение Эдуарда Александровича орденом Почета Указом президента России Владимира Путина, – тому свидетельство».

И вот этот человек сидит напротив меня в кресле, накинув поверх ног плед, я удобно устроился на высокой кушетке и внимательно слушаю его рассказ.

– Во время Олимпийских игр в Хельсинки я был приглашен на встречу с президентом Финляндии Паасикиви и тогдашним президентом МОК шведом Эдстремом. Представлял на ней Лихтенштейн и НОКи стран Центральной Европы. Вот тогда, после долгих лет разлуки, я впервые вплотную столкнулся со своими бывшими соотечественниками, увидел русских атлетов, нет, правильнее сказать, атлетов из СССР, в деле и страшно переживал за них. Аплодировал Нине Пономаревой, Галине Зыбиной, Юрию Тюкалову. Я узнавал свой народ, мужественный, героический, и злился оттого, что не могу приехать на родину, не пускают. Старался накопить как можно больше впечатлений, поскольку знал, что мама Вера Николаевна ждет с нетерпением моего возвращения и устроит мне допрос с пристрастием: ну, как там наши русские.

– Благодаря другой Олимпиаде, московской, вы, в конце концов, приехали в страну.

– Да, это так. Не хочу преувеличивать своих заслуг, но в какой-то степени благодаря мне, я полагаю, Москва получила эти Игры на сессии Международного Олимпийского комитета в 1973 году в Вене. Моя жизнь складывалась так, что я был знаком со многими членами МОК, например, с лордом Ноэлем Кюртис-Беннетом, президентом НОК Великобритании, еще с довоенных времен. Он был советником короля Георга VI, а его жена – grand lady королевского двора. Более того, я женился на их дочери Виржинии. А знаете, кто нас познакомил? Вера Кальман, супруга знаменитого венгерского композитора Имре Кальмана. У нас родилась дочь Людмила, впоследствии прима-балерина одного из лондонских театров, где она выступала под именем Людмила Нова. Ноэль Кюртис-Беннет был одним из главных организаторов Олимпийских игр 1948 года в Лондоне, и по его приглашению мне довелось побывать на них. А всего я был свидетелем шестнадцати летних и зимних Олимпийских игр. Очень сожалею, вряд ли выберусь в Сочи… Но, кажется, я отвлекся. Возвращаюсь к моему знакомству с членами МОК. В приватных разговорах я так, ненавязчиво, намекал им поддержать Москву: смотрите, как быстро прогрессируют русские, как прекрасно выступают, в России никогда не было Олимпийских игр. Мои друзья и коллеги, конечно, понимали, к чему я клоню… Так вот, благодаря Играм-80 я возвратился на родину, которую покинул с родителями в десятилетнем возрасте. Мне не могли отказать как президенту НОК Лихтенштейна. Жаль, что из-за известных событий, не хочу на них останавливаться, Московская Олимпиада оказалась урезанной, но как все было блестяще организовано, до сих пор в памяти этот замечательный праздник открытия и улетающий в небо со слезами на глазах Мишка. Я тоже плакал.

Эдуард Александрович прекрасно, без всякого акцента говорит по-русски и готов, если нужно, перейти еще на пять языков, которые знает практически в совершенстве, а французский и вовсе безупречно.

– С тех пор я навещал Советский Союз регулярно, в политику не влезал, занимался вопросами культуры и спорта, обзаводился друзьями. За эти годы их у меня появилось немало. Какой симпатичный человек был Сергей Павлов, обаятельный, с широким русским характером, очень простой в общении, он приезжал ко мне сюда в Вадуц. А мог бы, наверное, зазнаться после мюнхенского успеха, где советские столько золота забрали. Я всегда восхищался победами Валерия Брумеля, Ларисы Латыниной, Юрия Власова, ваших хоккеистов. До сих пор помню, как в Мельбурне Владимир Куц хитреньких англичан переиграл, великий был бегун. Могу назвать еще многих.

– Эдуард Александрович, вы ведь не только были меценатом, спортивным функционером, основали НОК Лихтенштейна и долго руководили им, но в молодости и сами слыли хорошим спортсменом.

– Не стану хвастаться, но кое-каких успехов я добился. В 1934 году победил на чемпионате Парижа в шоссейной велогонке, перед Второй мировой войной установил рекорд дальности велопробега, из Монте-Карло в Лугано, тысяча километров за шесть дней, тяжело пришлось, но выдержал. А уже после войны выиграл автомобильные гонки среди машин класса «мерседес». На Олимпийских зимних играх 1936 года в Гармиш-Партенкирхене выступал в бобслее-двойке, но не очень-то удачно. Тогда же попробовал себя в написании заметок со спортивных соревнований. Меня заметили, пригласили на работу репортером в «Экип», от этой популярнейшей газеты я был аккредитован на Играх-36 в Берлине и за свои репортажи удостоился «Золотого пера». Так что я ваш коллега.

– Можем мы вкратце коснуться вашей семьи?

– Пожалуйста. Мой отец, Александр Эдуардович, по профессии агроном, происходил из обрусевших немцев, его брат известен как основатель «Аскании Новы». Мама же, Вера Николаевна, из известной семьи военных – генералов и адмиралов Епаченцевых. А родился я в селе Гавриловка тогдашней Херсонской губернии.

– Вот так совпадение! В Херсоне живет с семьей брат моей жены.

– В таком случае могу я попросить его съездить на мою малую родину и поклониться? Сам я не знаю, когда выберусь, все-таки сто лет, стал болеть, как сейчас, а еще недавно не знал, что такое насморк. Спорт, его величество, выручал.

– А как вы вообще оказались в Лихтенштейне?

– Это целая история. Жизнь немало помотала меня по Европе, пока я не бросил якорь здесь еще в начале тридцатых годов прошлого века. Я профинансировал строительство поилок для коров, за это великий князь даровал мне гражданство.

– В сфере ваших интересов был ведь не только спорт, искусством вы тоже активно увлекались?

– Да, это так, и я горжусь, что собирал для России вывезенные из нее во время революции и Великой Отечественной войны предметы искусства и возвратил их на родину. Следовал наказу отца: от родины нельзя требовать, ей нужно отдавать.

– Извините, Эдуард Александрович, как вы отнеслись к тому, что зимняя Олимпиада-2014 пройдет в Сочи?

– Прекрасно. Когда узнал, готов был плясать, закружиться в вальсе, да вот годы… Я рад за Россию и верю, что и она порадует меня.

Таков этот удивительный человек, подданный Лихтенштейна и русский барон Эдуард Александрович фон Фальц-Фейн. В одном лице – спортсмен, общественный деятель, спортивный функционер, который считает, что нет ничего важнее доброго имени, и с этим кредо он живет, свершая славные дела во всех доступных ему сферах.

– Пожалуйста, передайте привет моим русским друзьям Виталию Смирнову и Леониду Тягачеву. Даже не помню, сколько лет я с ними в самых добрых отношениях. Много лет. С удовольствием повстречал их у себя дома.

Вернувшись в Москву, я выполнил эту просьбу, а тогда не мог покинуть Вадуц, не заскочив в винный погреб и не продегустировав вино из частных виноградников князя Лихтенштейнского. Если честно, я не большой поклонник этого напитка, пусть он будет самый изысканный и выдержанный столетиями, по мне лучше чарка водки, но это был совет Эдуарда Александровича, и я не мог нарушить обещания. Выпил даже два бокала – за приближающийся год жизни моей внучки Анны и вековой юбилей русского барона Фальц-Фейна.

Да, иногда все-таки в жизни везет. Сейчас, однако, я не о встрече с Эдуардом Александровичем. На следующий день, воспользовавшись «окном» в Люцернской регате и имея в наличии тот самый «вездеход» «Swiss pass» на четверо суток, я приехал в Лозанну. Когда еще выйдешь на открытую воду на белоснежном двухпалубном теплоходе под олимпийским флагом. Обычно он стоит, пришвартовавшись к причалу на набережной Уши. Но на сей раз у «Гельвеции» (старинное название Швейцарии) был такой редкостный выход, запланированная полуторачасовая прогулка по Женевскому озеру. Так что получилось совместить приятное с полезным: ведь тогда «Гельвеция» была временным пристанищем для Олимпийского музея, поскольку само его здание, утопающее в густой зелени парка, окруженное скульптурами и античными колоннами с перечнем всех городов, которые принимали у себя Олимпиады, находилось на реконструкции. Следующий в этом списке Сочи, столица зимних Игр-2014.

Лозанна, которую швейцарцы считают жемчужиной страны, а олимпийцы всего мира своей столицей, от берега Женевского озера, крупнейшего во всей Западной Европе, резко взмывает вверх двумя затяжными подъемами. Один завершается привокзальным плато, а другой ограничен узкой полоской железной дороги, повисающей над городом, словно над глубоким каньоном. Если честно, неохота было карабкаться пешком до центра, да и зачем, когда уйма общественного транспорта, и из окна автобуса я наблюдал – первое яркое впечатление, – как за нами, вцепившись в руль гоночного велосипеда и неистово раскручивая педали, упрямо взбирался в гору тучный, за центнер, наверное, весом, дядька. Я не знаю, спешил ли он по каким-то делам или просто катался с надеждой сбросить хотя бы пару-тройку лишних килограммов, только почему-то в тот момент именно он, а не даже пять переплетенных олимпийских колец, которые повсюду, стали для меня неким символом спортивной Лозанны, да, пожалуй, и всей страны. Тот мужчина будто олицетворял собой всеобщую тягу швейцарцев, как мы говорим, к здоровому образу жизни, причем в разных ее проявлениях. Поездив по стране, я видел тысячи таких же любителей-велосипедистов, но не меньше было и тех, кто получал удовольствие от взмаха весел, благо озер и прекрасно оборудованных гребных и яхт-клубов в избытке, или бега по тенистым аллеям многочисленных парков.