Юрий Щербак - ЧЕРНОБЫЛЬ Страница 36

В последующем радиационная обстановка в городе стала ухудшаться. 27.04.86 г. к 7.00 в районе, ближе всего находящемся к АЭС (ул. Курчатова), мощность экспозиционной дозы гамма-излучения достигла 180-600 миллирентген/час, а на других улицах 180-300 миллирентген/час.

Для подавляющего большинства населения г. Припять в качестве вероятных уровней облучения можно принять значения 1,5 - 5,0 рад по гамма-измерению и 10-20 рад по бета-излучению на кожу" ("Авария на Чернобыльской АЭС и ее последствия". Часть II. Приложение 7, 1986, с. 52).

Я вспоминаю женщину, жительницу Припяти, которую довелось увидеть в одной из киевских больниц в майские дни. В роковую субботу, как и тысячи других горожан, работала она на приусадебном участке вблизи "Рыжего леса" - о нем я уже рассказывал. У нее были диагностированы лучевые ожоги на ногах. Кто объяснит ей - во имя чего перенесла она эти страдания?

А школьники, которые, ничего не ведая, резвились в субботу на переменах? Неужели нельзя было уберечь их, запретить находиться на улице? Разве кто-нибудь осудил бы руководителей за такую "перестраховку", даже если бы она была излишней. Но эти меры не были излишни, они были крайне необходимы. По иронии судьбы за три дня до аварии в школах Припяти проводились учения по гражданской обороне. Детей учили, как надо пользоваться средствами индивидуальной защиты - ватно-марлевыми масками, противогазами, проводить дезактивацию. В день аварии никакие - даже самые простейшие меры не были приняты.

Следует назвать вещи своими именами: гражданская оборона города и республики показала свою полную неподготовленность к событиям. Отсутствовали средства индивидуальной защиты, не было дозиметров. И это в городе атомщиков! Из-за обстановки секретности, воцарившейся в Припяти сразу после аварии, дело дошло до того, что даже ответственные работники горисполкома и горкома комсомола не знали истинных уровней радиации в течение двух суток. Довольствовались слухами, ползшими по городу, неясными намеками знакомых, многозначительными взглядами дозиметристов… А ведь активу города приходилось вести работу в тех местах, где уровень радиации был уже недопустимо высок. Удивительно ли, что в такой обстановке полной "заглушки" информации многие, поддавшись слухам, бросились уходить через "Рыжий лес". Свидетели рассказывают, как по этой дороге, уже "светившей" в полную силу радиации, шли женщины с детскими колясками…

Может, учитывая необходимость и неожиданность ситуации, иначе нельзя было поступить? Нет. Специалисты говорят, что можно и надо было поступить иначе: стоило только объявить в городе по местному радио о возможной опасности, мобилизовать актив города на проведение ограничительных мероприятий, не выпускать на улицы тех, кто не был занят на работах по ликвидации аварии, закрыть окна, назначить немедленную йодную профилактику населения. Почему же не было это сделано?

Видимо, потому, что доктрина всеобщего благополучия и обязательных и всенепременных побед, радостей и успехов, въевшаяся за последние десятилетия в плоть и кровь ряда руководителей, сыграла здесь роковую роль, приглушила у них и голос совести, и веление профессионального, партий ного, гражданского долга: спасать людей, делать все, что только в человеческих силах, чтобы предотвратить беду.

Неприглядна в этой ситуации роль бывшего директора АЭС Брюханова, который прежде других и лучше других понимал, ЧТО в действительности произошло на станции и вокруг нее. Степень его вины установили органы правосудия. Но нельзя на одного Брюханова сваливать грехи других должностных лиц.

Есть ведь и правосудие моральное: как могло случиться, что припятские врачи, руководители медсанчасти В. Леоненко и В. Печерица, одними из первых узнавшие о крайне неблагополучной радиационной ситуации (ведь к утру в больницу поступили уже десятки людей с тяжелой формой лучевой болезни), не начали бить во все колокола, кричать с трибуны совещания утром в субботу о надвигающейся беде? Неужели ложно понятые соображения субординации, безоговорочного и бездумного выполнения "указаний свыше", следование несовершенным и жалким служебным инструкциям заглушили в их душах верность клятве Гиппократа - клятве, которая для врача является высшим моральным законом? Впрочем, сказанное относится не только к этим, в общем-то, рядовым врачам, а и ко многим медикам повыше - упомянем хотя бы бывшего заместителя министра здравоохранения СССР Е. Воробьева.

Как бы там ни было, но сегодня ясно, что механизм принятия ответственных решений, связанных с защитой здоровья людей, не выдержал серьезной проверки. Он громоздок, многоступенчат, излишне централизован, медлителен, бюрократичен и неэффективен при стремительно развивающихся событиях. Бесчисленные согласования и увязки привели к тому, что почти сутки понадобились, чтобы принять само собою разумеющееся решение об эвакуации Припяти.

Эвакуация Чернобыля и сел района была оттянута на еще более долгий срок - восемь дней. До второго мая ни один из самых высоких руководителей республики - ни первый секретарь ЦК Компартии Украины В. В. Щербицкий, ни Председатель Совета Министров УССР А. П. Ляшко не побывали на месте аварии.

Почему же люди, облеченные большой властью, большими привилегиями, но еще большей моральной ответственностью, привыкшие во дни торжеств и юбилеев быть на виду, почему же они не разделили со своим народом его несчастье, почему такими непреодолимыми оказались для них те немногие километры, что отделяют Киев от Чернобыля? Откуда такая нравственная черствость по отношению к своим землякам?

Много позже Чернобыля произошло несчастье на одной из шахт Донбасса. И руководитель республиканского уровня, приехавший туда А. И. Ляшко, выступая по ЦТ, не нашел в себе простых, человеческих, сочувственных слов о большом горе, а сообщил, что шахта работает в "нормальном трудовом ритме"… Что с нами произошло? И когда же мы вновь станем людьми?

Как бы там ни было, но в Москве быстрее, чем в столице Украины, осознали, что в Чернобыле происходит что-то очень тревожное и из ряда вон выходящее, и предприняли решительные, столь необходимые действия.

Только посещение второго мая района Чернобыля Е. К. Лигачевым и Н. И. Рыжковым сыграло решающую роль в развертывании дополнительных мероприятий по ограничению и преодолению размеров аварии.

Мы сегодня много говорим о новом мышлении. Им должны проникнуться не только избранные, творящие международную политику, но и те, кто находится в гуще повседневной народной жизни - и власть предержащие всех уровней, и рядовые граждане. Воспитывать это новое мышление следует со школьной скамьи. И в основу его должны быть положены как глубокие специальные познания, умение быстро оценивать обстановку и оперативно реагировать на ее изменения, так и твердые нравственные начала, умение отстаивать свои взгляды, не боясь гнева "вышестоящих".