Михаил Задорнов. От Рюрика до Ельцина - Сергей Алдонин Страница 36

Неожиданное возвышение бедного рода Салтыковым не понравилось. Михаил Федорович (и этого они боялись!), как человек тихий и сосредоточенный, женившись, мог полностью сосредоточиться на Марии, и стал бы менее зависеть от инокини Марфы. А там, глядишь, и дети у них пойдут — совсем плохо станет Салтыковым жить при дворе. Им было нетрудно восстановить властную Марфу против худородной невесты и против всей её семьи, которую приблизили к престолу. Пылкий Михаил Салтыков открыто бранился с Хлоповыми.

Женихались они долго. То ли влюблённые, то ли друзья детства… Но Михаил на других женщин и не поглядывал. Жила Мария-Анастасия в Кремле. Она была сластеной. Во время гуляния, на охоте галантный царь подарил невесте коробку леденцов. Необыкновенно вкусных. Она начала лакомиться уже на воздухе, в тот же день прикончила всю коробку. И тут старания Салтыковых достигли цели: юная, цветущая девица слегла. Рези в животе, рвота… Хлоповы, конечно, скрывали от придворного общества недуг. Но она не могла встречаться с царем. И он почуял неладное. Приказал доставить к ней лучшего заморского лекаря. Лекарь прописал снадобье и заверил, что царская невеста через неделю будет, как новая. И на будущих детях эта болезнь не скажется. Но Михаил Салтыков взял дело в свои руки. Заморское лекарство дали ей лишь однажды. И через неделю Маше стало хуже. Она таяла на глазах. Тут Салтыковы подсунули царю своего лекаря, который поставил новый диагноз: печеночная желтуха. И предложил чудесное лекарство — какую-то настойку на водке. Но ни настойка, ни псалмы не помогали. Хлоповы уверяли царя, что Мария вот-вот поправится, но властная Марфа и Салтыковы собрали боярский совет, который постановил: невеста к царской радости непрочна. Не годится в царицы! И потомства здорового не даст. Далее она не должна своей болезнью осквернять кремлевские покои. Приготовления к свадьбе отменили. Царь плакал ночи напролет. Чтобы он не мог встретиться с Машей — её сослали в Тобольск. Михаил позволил сделать это.

В Тобольске Мария (так и не ставшая Анастасией) жила как в ссылке. И содержание-то ей выделили почти нищенское. Правда, царь добился для неё переезда в Верхотурье, где для Хлоповых выстроили уютное подворье. А через год — всё-таки под именем Анастасии — её тайно перевезли в Нижний Новгород.

Михаил не глядел на других девиц, всё мечтал о Хлоповой. А тут как раз из польского плена вернулся и стал патриархом Филарет. Много лет царь не видал отца. Не просто отвык, а практически не помнил его. Но почувствовал, что с помощью отца можно освободиться от материнского диктата. И — разоткровенничался. Отец тут же устроил серьёзное расследование. Допросили прислугу, Салтыковых, лекарей… Лекаря в один голос говорили, что никакой угрозы деторождению болезнь Хлоповой не представляла… Салтыковы покаялись, но Филарет выставил их из Москвы — в дальние вотчины.

Михаил ликовал. Вот-вот он вызовет Марию из Нижнего, и они, наконец, воссоединятся.

Но той же ночью в его комнату неожиданно вошла мать, инокиня Марфа. «Если Хлопова станет царицей — меня ты больше не увидишь. И будешь проклят». Тут уж самолюбие Марфы столкнулось с энергией только что вернувшегося из Польши Филарета. Долго колебался царь, но всё-таки подписал грамоту с отказом жениться на Хлоповой. Михаил пребывал в депрессии, а Филарет гневался. Как же так, он внял просьбе сына, во всём разобрался, восстановил справедливость, а этот мальчишка проявил то ли глупость, то ли ветреность.

Патриарх чуть не проклял сына — за малодушие, за слабость. Но семейные страсти постепенно улеглись.

А Марии следовало и впредь оставаться в Нижнем Новгороде и там принять имение, «вымороченное некогда в казну владение покойного Кузьмы Минина, спасителя Руси».

Через год мать подобрала царю невесту — Марию Долгорукую. Но вскоре после пышной свадьбы царица слегла и Михаил остался вдовцом.

Юродивый на Красной площади орал: Вот оно, наказание Романовым за Хлопову! Обманули девку-то!

Почти через год снова собрали дворянских дочерей. По легенде, Михаил Федорович выбирал невесту ночью. Вместе с матерью он обошел комнаты, в которых спали девицы, и при свете свечи вглядывался в лица дворянских дочерей, пытаясь угадать свою суженую. К негодованию матери, больше всех ему понравилась худородная дворянка Евдокия Стрешнева, которая даже не участвовала в этом «конкурсе красоты», а была наперсницей одной из родовитых претенденток.

Ну, в тридцать лет Михаил уже мог себе позволить бунт против постаревшей матери.

С Евдокией он нажил десятерых детей, в том числе и наследника — будущего царя Алексея. Но, конечно, нет-нет а и вспоминал молодую весёлую Марию. «С ней я был бы счастливее».

— И фактическим правителем страны стал Фёдор-Филарет?

— Вот вам парадокс: Михаила Романова избрали царём из уважения к отцу, а сам Филарет ещё долго оставался в польском плену… По тем временам, он был уже глубоким стариком — пережил по возрасту и Ивана Грозного, и Годунова, и, наверное, в Москве немногие верили в возвращение Филарета. Казалось, вот-вот он отдаст Богу душу. Но здоровье у Филарета было отменное. Он так и останется в истории главным долгожителем из Романовых: несмотря на успехи медицины, ни один царь этой династии не дотянет до 75 лет. А Филарет жил не менее 79‐ти, а скорее всего — больше 80‐ти.

Отец и сын встретились на реке Пресне 1 июня 1619 года. Друг друга они любили странною любовью: ведь до этого летнего дня Михаил и Филарет практически не общались. Исполнили ритуал: поклонились друг другу в ноги, оба заплакали, обнялись и долго молчали, онемев от радости. Случай небывалый: действующий царь обнял отца. Бывает, что сын убивает отца ради шапки Мономаха, а тут при живом отце мальчишка стал царём. Филарет к тому времени уже и ещё не был патриархом: всё, что делалось при дворе Лжедмитрия Второго, считалось противозаконным. Для Михаила Филарет был спасением от диктата матери. Вскоре Филарета избирают патриархом. Михаил вздохнёт облегчённо: теперь можно вполне официально переложить ответственность за страну на плечи отца. Патриарх получил царский титул — великий государь. Все государственные вопросы без исключения решал патриарх. Даже иноземных послов они принимали вдвоём — и, конечно, престарелый отец показал себя куда более энергичным дипломатом, чем царствующий сын.

Имел ли он царские амбиции? В Коломенском дворце в 1863 году нашли портрет, где Федор Никитич изображен в царском кафтане с дорогим поясом, отделанным горностаями. В правой руке скипетр, на портрете надпись: «Царь Феодор Никитич». Сверху был написан портрет патриарха Филарета… История этой картина загадочна. То ли Федор Никитич ещё при Годунове тешил самолюбие, то ли уже в годы правления сына хотел хотя бы на картине видеть себя