Алексей Рыбин - Три кита: БГ, Майк, Цой Страница 36

Это – легкость и кайф рок-н-ролла.

«Белая полоса» далеко-далеко убирает записанную в той же самой студии пластинку группы «Кино» «Ночь»: по сравнению с «Белой полосой» она кажется музыкой неопытных подростков.

Риффовая «Песня простого человека» – возможно, не самая удачная песня Майка, но сыграна она так, что становится в ряд лучших.

Майк чередует джазовые и диланообразные баллады («Отель под названием „Брак“» и «В этот день») с жестким ритм-энд-блюзом («Блюз субботнего вечера»), с тяжеленными (довольно легко сыгранными, но тяжелыми по музыкальной фактуре) «Гопниками» – далеко не блестящей песней (опять с заездом в социальную сатиру – но это куда лучше, чем «Гуру из Бобруйска») – и снова с ритм-энд-блюзом в «Хождениях», с убойным рок-н-роллом «Вперед, Боддисатва» (привет Чаку Берри).

За этот альбом всех музыкантов – и Мурашова, и Титова, и Храбунова, и Майка – нужно было немедленно ввести в Зал славы рок-н-ролла, если бы такой в СССР был.

В состав «Зоопарка» пришел барабанщик Валерий Кириллов – профессиональный музыкант с большим опытом работы в самых разных командах – от эстрадных ВИА до авангардных «Джунглей» и второго (недописанного) электрического альбома «Кино».

Вместе с ним к группе присоединился Александр Донских – давний друг Майка, он же привел двух бэк-вокалисток – Наталью Шишкину и Галину Скигину. На бас-гитаре играл очень сильный музыкант Валерий Тессюль, появился и клавишник – Андрей Муратов, впоследствии перекочевавший в ДДТ.

В этот период и началась бурная концертная деятельность: группа выступала по всей стране, на разных площадках – от маленьких клубов до стадионов.

Началось торжественное шествие «русского рока». «Зоопарк» не то чтобы был в авангарде – у него не было пафосных и громких мероприятий, – но группа брала интенсивностью гастрольного графика.

Аранжировки, над которыми работала теперь целая бригада, усложнились – усложнились, соответственно, и сами песни. Результат получился ошеломляющим, но совершенно не таким, как предполагалось. Не знаю, понимали ли это сами музыканты, изнутри все выглядит по-другому. Но вот пример. Если симфонический оркестр аккомпанирует Леонарду Коэну, то это ни в коем случае не будет одно целое, группа. Это будет солист, Коэн, в сопровождении симфонического оркестра – и никогда иначе.

Солист в группе должен соответствовать уровню игры музыкантов – для этого на Западе проводятся кастинги (чего никогда не бывало в русском роке – а зря).

Заместить Майка, не вытягивающего ноты, другим вокалистом было невозможно по определению, это была Его группа. При этом аранжировки и общая музыкальная ткань выходили за рамки физических возможностей Майка. В результате новые члены группы просто сами выдвинули Майка вперед – это получилось автоматически, – а группа превратилась в аккомпанирующий ему оркестр.

Особенно это становится понятным, если посмотреть клип на песню «Мария». Это все очень здорово, но группы там нет. Там есть Майк – со своим месседжем, своей философией и своей песней – и аккомпанемент.

Неизвестно, как на самом деле разрешилась эта ситуация, – это личное дело артистов. Не секрет, что между Майком и Муратовым росло напряжение – в конце концов Муратов ушел в ДДТ.

Материал этого периода зафиксирован на альбоме (сборнике записей, сделанных составом в разное время) под названием «Иллюзии».

Группа же постепенно вернулась к привычному составу – Майк, Храбунов, Кириллов и Куликов.

Новое время ломало стереотипы – конец 80-х был концом советской власти, которую музыканты не любили, но когда она начала трещать по швам, Майк растерялся.

Государство разваливалось – Советский Союз еще удерживался в своих границах, но жизнь становилась все более и более странной и почти иллюзорной.

Из магазинов исчезло все – каждый новый день приносил новые сюрпризы.

Алкоголь то пропадал, то появлялся снова, исчезали вдруг сигареты-папиросы – их просто невозможно было купить нигде, кроме как у барыг, стоящих на каждом углу.

Исчезали из продажи самые необходимые продукты – вплоть до хлеба. Я сам помню, как ездил в буфет киностудии «Ленфильм», где когда-то работал и куда меня продолжали пускать, и покупал в этом буфете буханку черного хлеба за рубль. Официальная цена его еще держалась на уровне то ли 16, то ли 20 копеек – уже не помню.

Вся жизнь вокруг приобретала с каждым днем все более ощутимый градус абсурда.

На улицах появились первые бандиты – предвестники, буревестники 90-х, – внешне смешные, в клетчатых штанах и черных кепарях, но очень даже опасные.

На улицах стали не просто избивать зазевавшихся по вечерам пьяных – их стали совершенно спокойно убивать, причем в массовом порядке.

Пошла первая волна рэкета – все те же парни в кепарях обкладывали данью бабушек, торгующих укропом.

К более серьезным людям в кабинеты входили все те же в кепарях и первым делом разбивали о стол телефонный аппарат. После этого уже начинался разговор о ежемесячных выплатах, которые парни в кепарях согласны были получить за то, что не убьют собеседника прямо сейчас.

При этом всем, при страшной, реально накатывающейся на страну нищете (у которой было совсем не жалостливое лицо бедной старушки, а серая морда озверевшего бандита, убивающего прохожего за бутылку водки, которую тот по небрежности не спрятал на самое дно своей продуктовой сумки), по аренам стадионов королем вышагивал мрачный Витя Цой, зарабатывающий в то время побольше, чем Пугачева, – с приходом Айзеншписа финансовые дела музыкантов «Кино» сильно поправились.

«Аквариум» собирал стадионы, как грибы после дождя, рокеры колесили по стране – и вместе с ними, параллельно, для «своего круга» (в который входила бо́льшая часть населения) расцвела совершенно немыслимая, махровая попса, в гуще которой даже «Ласковый май» казался каким-то провинциальным детским садом. Пошлость лилась с концертных площадок таким густым сиропным потоком, что нормального человека тошнило даже на следующий день после концерта – даже если он на нем лично не присутствовал. Пошлость, грязь и страх висели в воздухе.

Майк все это видел, слышал и чувствовал больше, чем большинство его товарищей. В общем, всем приходилось несладко, но Майк, как творец (этого никто оспаривать не будет), всегда пропускавший мир через себя с тем, чтобы появилась новая песня, все с большим и большим трудом воспринимал дикость окружающей действительности.

Конечно, он пил. А кто в те годы не пил? Пили все, кого я знал, и сам я, и все мои друзья, и к Майку я ходил с бутылками, и он ко мне – все с тем же продуктом.