Земля обетованная - Обама Барак Страница 36

"Когда нам говорили, что мы не готовы, — сказал я, — или что мы не должны пытаться, или что мы не можем, поколения американцев отвечали простым кредо, в котором заключен дух народа: Да, мы можем". Толпа начала скандировать эту фразу, как барабанный бой, и, пожалуй, впервые с тех пор, как Экс предложил ее в качестве слогана для моей сенатской кампании, я полностью поверил в силу этих трех слов.

Репортаж в новостях после нашего поражения в Нью-Гэмпшире был предсказуемо жестким, общий смысл сводился к тому, что порядок был восстановлен и Хиллари снова на вершине. Но внутри нашей кампании произошла забавная вещь. Как бы ни были они опустошены поражением, наши сотрудники стали более сплоченными, а также более решительными. Вместо сокращения числа добровольцев наши офисы сообщили о резком росте числа пришедших по всей стране. Наши онлайн-взносы, особенно от новых доноров на небольшие суммы, резко возросли. Джон Керри, который ранее не высказывался, с энтузиазмом поддержал меня. За этим последовали заявления о поддержке от губернатора Аризоны Джанет Наполитано, сенатора Миссури Клэр Маккаскилл и губернатора Канзаса Кэтлин Себелиус. Все они были из штатов, склоняющихся к республиканской позиции, и помогли дать понять, что, несмотря на неудачу, мы сильны и движемся вперед, наши надежды непоколебимы.

Все это было приятно, и это подтвердило мою интуицию, что проигрыш в Нью-Гэмпшире не был катастрофой, как думали комментаторы. Если Айова показала, что я реальный претендент, а не просто новичок, то спешка с моим примазыванием была искусственной и преждевременной. В этом смысле, добрые жители Нью-Гэмпшира оказали мне услугу, замедлив процесс. Баллотироваться в президенты должно быть трудно, сказал я группе сторонников на следующий день, потому что быть президентом трудно. Добиваться перемен трудно. Мы должны были заслужить это, а это означало вернуться к работе.

И мы так и поступили. Избирательное собрание в Неваде состоялось 19 января, всего через полторы недели после Нью-Гэмпшира, и мы не удивились, когда проиграли Хиллари по количеству голосов; опросы показывали, что мы сильно отстаем от нее в течение всего года. Но на президентских праймериз важно не столько количество индивидуальных голосов, сколько количество делегатов на съезде, которых вы получаете, причем делегаты распределяются на основе ряда запутанных правил, уникальных для каждого штата. Благодаря силе нашей организации в сельской Неваде, где мы вели активную кампанию (Элко, городок, похожий на съемочную площадку вестерна, с ковылями и салуном, был одной из моих самых любимых остановок), более равномерное распределение голосов по штату привело к тому, что мы получили тринадцать делегатов против двенадцати у Хиллари. Как ни странно, мы смогли выйти из Невады с ничейным результатом и вступили в следующую фазу кампании — праймериз в Южной Каролине и "супервторник" в двадцати двух штатах — имея, по крайней мере, шансы на борьбу.

Мои старшие члены команды позже говорили, что именно мой оптимизм помог им пережить поражение в Нью-Гэмпшире. Я не знаю, так ли это на самом деле, поскольку мои сотрудники и сторонники действовали с восхитительной стойкостью и последовательностью на протяжении всей кампании, независимо от того, что делал я. В крайнем случае, я просто вернул им должок, учитывая все то, что сделали другие, чтобы перетащить меня через финишную черту в Айове. Скорее всего, верно то, что Нью-Гэмпшир продемонстрировал моей команде и сторонникам качество, которое я узнал о себе, и которое оказалось полезным не только в ходе кампании, но и в течение восьми последующих лет: Я часто чувствовал себя устойчивее всего, когда все шло к чертям. Айова, возможно, убедила меня и мою команду в том, что я могу стать президентом. Но именно поражение в Нью-Гэмпшире придало нам уверенности в том, что я справлюсь с этой работой.

Меня часто спрашивают об этой черте характера — моей способности сохранять самообладание в разгар кризиса. Иногда я отвечаю, что это просто вопрос темперамента или следствие воспитания на Гавайях, поскольку трудно испытывать стресс, когда на улице восемьдесят градусов и солнечно, а вы находитесь в пяти минутах от пляжа. Если я разговариваю с группой молодых людей, я расскажу, как со временем я приучил себя смотреть в будущее, как важно не зацикливаться на ежедневных взлетах и падениях, а сосредоточиться на своих целях.

Во всем этом есть правда. Но есть и другой фактор. В трудных ситуациях я обычно обращаюсь к своей бабушке.

Ей было тогда восемьдесят пять лет, она была последней выжившей из той троицы, которая вырастила меня. Ее здоровье ухудшалось; рак распространился по телу, уже разрушенному остеопорозом и вредными привычками. Но ее ум был все еще острым, и поскольку она уже не могла летать, а я пропустил нашу ежегодную рождественскую поездку на Гавайи из-за требований кампании, я стал звонить ей каждые несколько недель, просто чтобы узнать, как дела.

Я сделал такой звонок после Нью-Гэмпшира. Как обычно, разговор длился недолго: Тоот считала междугородние звонки излишеством. Она делилась новостями с островов, а я рассказывала ей о правнучках и их последних шалостях. Моя сестра Майя, жившая на Гавайях, сообщила, что Тут следила за каждым поворотом предвыборной кампании по кабельному телевидению, но она никогда не говорила об этом со мной. После моей потери у нее был только один совет.

"Тебе нужно что-нибудь съесть, Бар. Ты выглядишь слишком худым".

Это было характерно для Мэделин Пейн Данэм, родившейся в Перу, штат Канзас, в 1922 году. Она была ребенком Депрессии, дочерью школьной учительницы и бухгалтера на небольшом нефтеперерабатывающем заводе, самих детей фермеров и крестьян. Это были здравомыслящие люди, которые много работали, ходили в церковь, оплачивали счета и с подозрением относились к напыщенности, публичному проявлению эмоций или глупости любого рода.

В молодости моя бабушка противостояла этим ограничениям маленького городка, прежде всего, выйдя замуж за моего деда Стэнли Армора Данхэма, который был склонен ко всем сомнительным качествам, упомянутым выше. Вместе они пережили немало приключений, во время войны и после нее, но ко времени моего рождения от бунтарской жилки Тут остались лишь курение, пьянство и пристрастие к ярким триллерам. В Банке Гавайев Тут удалось подняться с начальной должности клерка до одной из первых женщин-вице-президентов, и, по общему мнению, она отлично справлялась со своей работой. В течение двадцати пяти лет не было ни суеты, ни ошибок, ни жалоб, даже когда она видела, как молодых мужчин, которых она обучала, продвигали вперед.

После ухода Тут на пенсию я иногда встречал людей на Гавайях, которые рассказывали истории о том, как она им помогла: мужчина утверждал, что без ее вмешательства он бы потерял свою компанию, или женщина вспоминала, как Тут обошла странные правила банка, требующие подписи мужа, чтобы получить кредит для агентства недвижимости, которое она открывала. Но если бы вы спросили Тоот о чем-нибудь из этого, она бы ответила, что начала работать в банке не из-за какой-то особой страсти к финансам или желания помогать другим, а потому что нашей семье нужны были деньги, и это было то, что ей было доступно.

"Иногда, — сказала она мне, — ты просто делаешь то, что должно быть сделано".

Только в подростковом возрасте я поняла, насколько далеко жизнь моей бабушки отклонилась от того пути, который она когда-то себе представляла; как много она пожертвовала собой, сначала ради мужа, потом ради дочери, потом ради внуков. Меня поразила тихая трагичность того, каким тесным казался ее мир.

И все же даже тогда до меня не доходило, что именно благодаря готовности Тоот нести весь груз на себе — каждый день просыпаться до рассвета, чтобы нарядиться в деловой костюм и туфли на каблуках и отправиться на автобусе в офис в центре города, целый день работать над документами по эскроу, а потом возвращаться домой слишком уставшими, чтобы заниматься чем-то еще, — они с дедушкой смогли комфортно выйти на пенсию, путешествовать и сохранять свою независимость. Стабильность, которую она обеспечивала, позволила моей матери заниматься карьерой, которая ей нравилась, несмотря на нерегулярную зарплату и заграничные командировки, и именно поэтому мы с Майей смогли учиться в частной школе и шикарных колледжах.