Жак Садуль - Записки о большевистской революции Страница 36

4) запрещением переброски войск с Восточного фронта на Западный. По последнему пункту немцы поставили вопрос весьма умело. Они брали на себя обязательство не увеличивать численность войск на русском фронте. Таким образом, сами русские, — поистине парадоксальная ситуация, — были вынуждены заставить немцев удерживать против них больше войск, чем предлагалось немцами. Немцы не преминули с иронией заметить, что они были готовы (и еще как!) оголить Восточный фронт и что русские сами позаботились об интересах союзников, между тем весьма враждебных революционной демократии.

Эти и многие другие условия, которые будут выдвинуты позднее, были, хочу напомнить, разработаны мною, и я буду вновь настаивать, что само собой разумеется, на том, чтобы основополагающие из них русские решительнейше отстаивали на следующих встречах.

Впечатление у русской делегации такое, что первые переговоры преподнесли немцам неприятный сюрприз. Троцкий думает, что немцы, столкнувшись с требованиями большевиков (если эти требования удастся отстоять), откажутся от сепаратного мира, который будет более невыгодным, чем они предполагали, и станут добиваться только перемирия, которое позволит им выиграть время и начать на Западном фронте подготавливаемые ими операции. И чтобы нарушить эти планы, новая делегация русских получит приказ самым четким образом поставить принципиальные вопросы, прижать по каждому из них немцев к стене. Каждый раз, когда ответ немцев будет уклончивым или отрицательным, публикация протоколов, с одной стороны, а с другой — обращения Ленина и Троцкого к народам неприятельских государств будут раскрывать злонамеренность и империалистические происки австро-германских правительств.

Дорогой друг,

Я рассказал Троцкому о том, что ходит слух о подготовке немцами наступления на Петроград. Говорят даже о точных сроках этой операции — с 6(19) по 12(25) декабря. Троцкий в это не верит. Однако поставит вопрос на заседании штаба. Мы вместе обсудим технические проблемы, возникающие в связи с возможными событиями.

Троцкий все больше верит в удачный исход переговоров. Занятая большевиками в Брест-Литовске позиция серьезно укрепит политическую ситуацию. На мой взгляд, немцы уже не смогут — психологически — начать наступление на Россию, которая публично, перед всем миром доказала свое стремление к демократическому и честному миру. Кажется очевидным, что, несмотря на дисциплинированность немецких войск, ненависть или, проще говоря, инстинкт национального самосохранения уже не вдохновит немецкого солдата, а в сердцах тех, кто окажется вдруг брошенным в эту чисто империалистическую агрессию, может зародиться определенное недовольство. Другой результат Брест-Литовска состоит в том, что союзники, может быть, решатся понять, что коль скоро большевики не предатели и переговоры начаты, следовало бы если не официально участвовать в них, то, по крайней мере, непосредственно следить за их ходом, направить к большевикам советников и подготовиться к оказанию им при необходимости помощи. Парижу и Лондону виднее, стоит ли поспешить воспользоваться, разумеется в интересах всех, представившимся случаем, какой, быть может, еще долго не повторится, чтобы положить конец чудовищному убийству.

Сокольников мне говорил: Троцкий повторил снова, сколь разнообразные усилия предпринимала немецкая делегация, чтобы оторвать Россию от союзников. Она, не переставая, противопоставляла добрую волю, проявленную Германией по отношению к большевистским предложениям, оскорбительной и презрительной заносчивости, выказываемой союзниками к народным комиссарам. Генерал Гофман не раз выражал удивление по поводу настойчивости, с которой русская делегация защищает то, что, по его мнению, является интересами исключительно Англии и Франции. Действительно, что мы делаем? Когда решимся понять, что теряем драгоценное время? Я сделал все, что мог сделать один для того, чтобы хрупкая нить, связывающая пока что русскую демократию и союзников, окончательно не порвалась. Пока мне это удавалось. Но моих усилий в этом деле явно недостаточно. Когда же союзнические круги решатся занять более четкую позицию и действовать в направлении, единственно соответствующем интересам союзников, то есть в направлении сотрудничества с большевиками?

Есть еще безумцы, которые рассчитывают на возобновление гражданской войны. Они делают упор на силы кадетов и оборонцев и в связи со скорым созывом Учредительного собрания собираются поддержать антибольшевистское движение, не замечая, что это движение, если оно провалится, вызовет лишь усиление анархии, от которой пострадают одновременно и союзники, и Россия, а в случае победы — поставит у власти правительство из людей куда менее волевых. Они по основному для нас вопросу вынуждены будут занять в точности большевистскую позицию и одновременно сражаться на внутреннем фронте, последствий чего предвидеть невозможно.

Рассчитывают также на подъем национальных движений (Украина, Кавказ, Сибирь, Финляндия и т. д.). Я не раз уже писал, что Троцкий и Ленин проводят с 25 октября исключительно умелую национальную политику. Предоставив всем народам России абсолютнейшую свободу определить свой политический, экономический и военный статус, они обратили лицом к России (я имею в виду Российскую Федеративную Республику) те народы, которые ранее ориентировались на Австрию, Германию или Швецию; такая ориентация вызвана была неумелой и недостаточно либеральной политикой предыдущих правительств. Вместо того, чтобы поддержать в этом большевиков, в социалистических, буржуазных и даже чисто реакционных украинских, кавказских и т. д. кругах затеваются интриги с целью превратить эти национальные движения в антибольшевистские. Тем самым наверняка будет приближена гражданская война и охлажден энтузиазм, с каким большевики пока относятся к народам России, которым они хотят дать независимость. В конечном итоге будут ощутимо меньшими результаты действий, в которых мы полностью заинтересованы.

Когда мы чуть позже оглянемся на глупости, которые столько умных людей позволили себе наделать из страха и ненависти к большевизму, мы будем ошеломлены. Увы, будет уже поздно исправлять ошибки, и расплачиваться за их последствия придется не тем, кто их совершил, а России, Антанте и Франции.

Троцкий сказал еще, что единственный военный, член делегации, кто показал в Бресте свою компетентность и силу характера — адмирал Альтфатер. Он спрашивал, не могу ли я назвать ему других офицеров, которые смогли бы с пользой заменить в отъезжающей послезавтра делегации тех, кто присутствует в ней бесполезным балластом. Буду говорить об этом с генералом. Постараюсь также убедить его принять адмирала Альтфатера. Разговор с этим твердым, ясного и волевого ума человеком позволит генералу точнее оценить значение программы, отстаиваемой большевиками, и услышать из более авторитетных уст, какие идеи должны отстоять союзники в Бресте, если они не хотят, чтобы их принесли в жертву.