Алексей Баталов. Жизнь. Игра. Трагедия - Михаил Александрович Захарчук Страница 36

условие: кино не должно ни в коем случае рассказывать о крахе белого движения, а только лишь о наступлении революции, и уже на этом фоне кое-что можно сказать о трагедии белого движения. Поэтому Алов и Наумов сами засели за киносценарий, расширив его в конечном итоге за счет фрагментов из «Белой гвардии» и либретто оперы «Черное море». Так в сценарии фильма появились персонажи, о которых Булгаков даже не мог бы догадываться. К примеру, красному командиру Фрунзе (Роман Хомятов) написали целую роль и ловко вплели ее в исторический переход Красной Армии через Сиваш и штурм Юшуньских твердынь.

То есть понятно, что художники работали под плотной опекой идеологических партфункционеров, однако старания последних не могли перечеркнуть той глубины содержания булгаковских творений, что была заложена в них изначально. Так в советском кино белогвардейцы в массе своей едва ли не впервые показывались не закоренелыми бандитами и буржуями, а людьми несчастными, попавшими в жерло жуткого молоха революции и войны, потерявшими все самое дорогое для русского человека – Родину. Они уже у зрителя не вызывали ненависти, а только обыкновенные жалость и сострадание.

Как уже говорилось, литературным консультантом Алов и Наумов оформили вдову Булгакова Елену Сергеевну. Они были знакомы еще до работы над фильмом. Это она дала им прочесть полную рукопись пьесы. И в конечном итоге заразила идеей перенести ее на экран. Чрезвычайно примечательно, как она строила свои отношения с кинематографистами. Когда те предлагали добавить какую-нибудь сцену или изменить отдельный эпизод, Елена Сергеевна говорила: «Друзья мои, разрешите мне над этим подумать». Потом звонила и, соглашаясь или отвергая предложенное, непременно подчеркивала: Михаил Афанасьевич в целом одобряет то, что вы делаете, но просит добавить несколько деталей. Алов и Наумов с понятным для материалистов недоверием переделывали, а потом с удивлением обнаруживали: а ведь получилось в духе Булгакова. По крайней мере, очень впечатлительной сцены с гробовщиком точно бы в фильме никогда не появилось, если бы ее не подсказала Елена Сергеевна, которая искренне была убеждена: ее уж точно консультирует сам Булгаков…

Булгаковские «мистические штучки» на этом не заканчиваются. Уже после съемок «Бега», поверив внутренне в свои «хорошие отношения» с Булгаковым, Владимир Наумов предложил другу Александру Алову снять в нескольких сериях «Мастера и Маргариту». В ночь после этого разговора ему во сне явилась недавно умершая Елена Сергеевна и сообщила, что Булгаков категорически против экранизации своего романа.

…На «Мосфильме» слух о том, что Алов и Наумов начинают снимать двухсерийный фильм по Булгакову, произвел эффект разорвавшейся бомбы. Кто-то, наверное, подумает, что автор специально «накаляет» обстановку, чтобы лишний раз «приподнять» значение содеянного режиссерами Аловым, Наумовым и всей многочисленной (более тысячи человек!) группой, создавшими такой киношедевр. Ничуть не бывало. Хочу напомнить читателю, что буквально за год-полтора до описываемых событий в Советском Союзе появилась самая первая публикация «Мастера и Маргариты» в сокращенном варианте с предисловием Константина Симонова. Осуществил этот издательский подвиг главный редактор журнала «Москва» Михаил Николаевич Алексеев в № 11 за 1966 год и № 1 за 1967-й. Из первоначального текста цензура изъяла свыше 14 тысяч слов. «Правились» рассуждения Воланда о москвичах и сцене театра Варьете; ревнивого восторга служанки Наташи по отношению к своей хозяйке; полета Наташи на соседе Николае Ивановиче, превращенном с помощью крема Азазелло в борова; признаний Мастера и Маргариты в своей неприкаянности. Кроме того, в журнальный вариант не попали детали, рассказывающие об обнаженности героинь на балу у Воланда. Зато на «черном» книжном рынке появились «самиздатовские» машинописные списки купюр, отсутствующих в текстах журнальной публикации, с точным указанием, куда следует вставить каждый пропущенный кусок. Вот на каком фоне начинались работы по экранизации «бесовского романа».

Для «разогрева» съемочной группы Алов и Наумов устроили закрытый просмотр запрещенного в СССР фильма «Доктор Живаго». Расчет был на то, чтобы каждый артист, каждый исполнитель окунулся в сложную и противоречивую атмосферу Гражданской войны.

Сам фильм четко делился не просто на две серии – на два диаметрально противоположных мира. Первый – конец старой России. Второй – чужбина, на которую жестокая судьба забросила миллионы русских людей. Там бывшие ученые просят милостыню, светские дамы идут на панель, генералы торгуют игрушками, а последние деньги проигрываются в тараканьи бега, глупый тотализатор, привезенный авантюристом из России. И внимания к насекомым проявляется больше, чем к каждому из них. (Между прочим, через шесть лет Владимир Басов, который здесь выступает организатором тараканьих бегов, по Булгакову снимет свои «Дни Турбиных».)

Как известно, в изначальном варианте «Бега» генерал Хлудов вместе с Серафимой Корзухиной и Голубковым возвращался в Россию. В 1937 году Булгаков переделал свое произведение: Хлудов остается в Константинополе и пускает себе пулю в лоб. Сцену эту Алов и Наумов прописали с весьма впечатляющим накалом. Можно лишь представить себе, как бы ее запечатлел Дворжецкий со своим магнетическим взором. Однако такой финал, вызывающий сочувствие и даже уважение к царскому генералу, категорически не устроил партийных идеологов. Режиссеры пошли им навстречу. В финале фильма мы видим одинокую фигуру в длинной шинели, окруженную бродячими собаками. У нее нет на земле своего пристанища. Удивительно, но от этой переделки трагическая история судеб русских эмигрантов только выиграла.

Алов и Наумов не сумели оформить соответствующих документов на съемки в турецком Константинополе, ныне Стамбуле, куда бежали главные герои картины. Как уже упоминалось, основные съемки велись в Пловдиве. Но чтобы сделать несколько реальных планов Стамбула, оператору Левану Пааташвили добыли туристическую путевку в Турцию. Там он снимал подпольно, без штатива, на ручную камеру. Зато Париж был настоящий! И настоящий Михаил Ульянов шел по французской столице в настоящих кальсонах! И надо же – вокруг никто и вида не подал. Ведь Париж всегда было трудно чем-нибудь удивить.

Первый показ «Бега» случился в отсутствие Алова и Наумова. Режиссерам сообщили, что чиновники из Госкино учинили скандал. Их возмутило, что белые в картине страдают, зритель поневоле им будет сочувствовать, а генералы Хлудов и Чарнота по факту вообще положительные герои. Меж тем они должны вызывать у зрителя справедливую ненависть! Афиши, расклеенные по городу, сняли. Премьеру отменили.

У писателя Александра Казакевича я обнаружил такую байку. Якобы, получив горькое известие об отмене показа фильма, Наумов, прихватив Чарноту-Ульянова, сел в самолет, чтобы лететь спасать фильм. Вдруг к ним подходит стюардесса и просит проследовать в первый салон, где летели члены Политбюро. После короткого знакомства артисту и режиссеру предложили сыграть в домино. Владимир Наумов якобы выбрал игру «американка» и предложил сыграть на желание. В результате Ульянов и Наумов обыграли партийцев. А желанием у них стало – премьера фильма «Бег». То есть все произошло, как в