Ури Геллер - Моя история Страница 36

Глава 11. Парашютисты

Последствия того, что случилось между мной и Евой, естественно, не замедлили сказаться. Я не мог не мечтать о том, как было бы хорошо, если бы мне удалось все это повторить с Хеленой. Я любил по-настоящему Хелену, и мне казалось, что у нас все будет прекрасно. Но она по-прежнему оставалась очень строгой, и мне приходилось обуздывать свой разгоравшийся темперамент. Я чувствовал себя каким-то первооткрывателем. Как будто бы никто до меня не занимался любовью. И вообще я очень гордился тем, что произошло, и по сотому разу рассказывал об этом ребятам. На Ардаша это произвело особенно сильное впечатление. С ним ничего подобного еще не было, и он жаждал приключений.

Вот тут и появилась Лола. Ее все знали, эту тридцатилетнюю светловолосую гречанку, разъезжавшую по округе в шикарной красной немецкой машине «Таунус». Она была обыкновенной проституткой, но, если верить тому, что о ней рассказывали, настоящей мастерицей своего дела. Кроме того, она имела официальную лицензию, а значит, ее постоянно должен был проверять врач. Не знаю, приезжал ли кто-нибудь из клиентов Лолы к ее домику у моря на велосипедах, но мы приехали именно так.

Мы припарковали наши велосипеды, и я вдруг почувствовал, что нервничаю. Позвонили в звонок, и к нам вышла пожилая женщина во всем черном. В таком одеянии на Кипре ходят вдовы. Когда она спросила, что нам нужно, у нас хватило смелости сказать, что мы приехали к Лоле. Ничуть не удивившись, она отвела нас на второй этаж, в маленькую комнату, где стояли четыре ярко раскрашенных кресла и небольшой столик, на котором были цветы. На стене висел какой-то диплом. Возникло даже впечатление, что я сижу в приемной у врача. Женщина спросила, не хотим ли мы кофе по-турецки. Мы поблагодарили, и она тут же его принесла. Я был настолько перепуган, что руки мои тряслись не в силах удержать чашку. Я себя все время спрашивал: «Что я тут делаю? Какого черта мне здесь надо?» Не знаю, как чувствовал себя Ардаш, по нему никогда не поймешь, что у него на душе.

Через минут десять вышел из другой комнаты взрослый мужчина. Он прошел мимо нас, глядя прямо перед собой, даже не повернув головы. Мое сердце теперь билось так, что я даже не успевал считать его удары. Я сказал: «Ардаш, ты иди первый». Он ответил: «Нет, ты». В конце концов я взмолился: «Пожалуйста, иди первым, Ардаш». И вот пожилая женщина повела его. Не знаю, сколько времени его не было, помню только, что с трудом поборол желание встать и убежать. Наконец Ардаш вышел весь сияющий и очень довольный. По его словам, все было прекрасно. Тогда я набрался смелости и пошел.

Лола была в легком белом халате и выглядела очень привлекательно. Мои колени перестали дрожать. Я немного успокоился, и все прошло даже лучше, чем я предполагал. Стоило это всего-навсего десять шиллингов, но я тем не менее чувствовал какую-то вину за то, что их так потратил. Война продолжалась, и денег у нас было совсем мало. Все гостиницы здорово теряли выручку, пока шли бои, и наша гостиница, увы, не была исключением.

Через несколько недель мне предстояло закончить школу. И мы с мамой все чаще стали поговаривать о возвращении в Израиль. Мне в любом случае нужно было вступать в израильскую армию, мак только мне исполнится 18 лет, а без меня маме никак не справиться с хозяйством. Все меньше людей останавливалось у нас в гостинице. Почти перестали приезжать к нам и израильские туристы. А на родине у мамы осталось много друзей, которые смогли бы помочь ей подыскать работу и вообще наладить жизнь. Словом, мы приняли решение вернуться в Израиль сразу после окончания моей учебы.

Мама заранее съездила в Тель-Авив и с помощью друзей, которые одолжили ей денег, купила маленькую квартиру, чтобы было где поселиться хотя бы в первое время.

Очень сложно оказалось закрыть дело здесь, в Никосии. Мебель в гостинице была изношенная, старая, но нам тем не менее удалось продать ее за небольшую сумму денег. Все, что оставалось, мы собрали и были готовы уезжать. Я попрощался с отцом Массамино, с отцом Камилло, с братом Бернардом, со всеми своими школьными друзьями. Получил диплом об окончании колледжа.

Тяжелые вещи, и в том числе мой мотороллер, мы послали багажом в портовый город Лимассол. А сами поехали на двух автомобилях только с чемоданами. Девочка по имени Роза, которая жила с нами и которая была очень преданна моей маме, поехала в первой машине с Джокером. У нас же неожиданно возникли осложнения. Несмотря на то что наш большой багаж был уже на корабле, таможенная служба очень долго изучала наши личные вещи. Настолько долго, что корабль отошел без нас, но с Джокером и Розой. Мама в отчаянии начала плакать. Я пытался успокоить ее, уверяя, что Роза все уладит, что все будет в порядке. Главное, нужно позвонить отцу, чтобы он встретил корабль на большой машине и перевез наш багаж из порта Хайфы в Тель-Авив.

— Не надо плакать, мама, давай лучше посмеемся над тем, что случилось. Вернемся в Никосию и сядем на первый самолет. Доберемся до Хайфы и там получим багаж.

Но, как выяснилось, в ближайшие два дня ни один самолет не улетел в Тель-Авив. Хорошо еще, что новый владелец разрешил нам оставаться в пустой гостинице до тех пор, пока мы не сможем вылететь в Израиль. Но на этом наши беды не кончились. Когда мы наконец попали в Хайфу и встретились с отцом, то узнали, что Розе не разрешили взять Джокера и оставшийся, багаж с корабля. Багаж мы отыскали, но нигде не могли найти Джокера. Никто не знал, где он. А на корабль нам не разрешали подняться. Я был в панике и уже совсем потерял надежду. Но все же добился разрешения осмотреть корабль. Я с трудом нашел какого-то офицера и сказал ему: «Послушай, моя собака осталась на корабле. Где я могу разыскать ее?» Он посоветовал попробовать поискать на верхней палубе, где обычно стояли клетки для животных. Но Джокера там не было. Другой моряк порекомендовал сходить в кормовой отсек. Но и там его не было. Возвращаясь на палубу, чтобы найти офицера, я проходил мимо маленькой металлической двери, которых на корабле было очень много. И вдруг я почувствовал, что Джокер находится за ней. Попытался открыть дверь, но она была заперта. Я постучал по ней и закричал: «Джокер, Джокер». Ответа не последовало, ни шороха, ни лая я не услышал. Тогда я ударил дверь еще сильнее и закричал: «Джокер, не волнуйся, я здесь! Сейчас я тебя отопру!» Но за дверью по-прежнему стояла гробовая тишина.

Наконец я нашел офицера и попросил его: «Пожалуйста, пойдемте, помогите мне открыть одну дверь. Я уверен, что моя собака находится там». Он сказал, что дверь ведет в двигательный отсек и собаки там не может быть. В конце концов он все же открыл дверь и я, спустившись на несколько ступенек, почти сразу же увидел Джокера, сидящего на цепи и с ног до головы измазанного черным машинным маслом. Он грустно смотрел на меня, словно говорил: «Посмотри, что они сделали со мной». Мне так стало его жалко, я схватил его на руки, целовал и гладил eip. Я был вне себя от ярости, но знал, что ничего не смогу сделать. Слава Богу, он нашелся.