Геннадий Геродник - Моя фронтовая лыжня Страница 36

Минометный обстрел в лесу еще более опасен, чем на открытой местности. Стальное веретено от соприкосновения даже с тонкой веткой прыскает во все стороны сотнями осколков и обдает сверху смертоносным душем.

Резко запахло порохом и гремучей ртутью. В расположении первой роты слышны крики раненых, зовут санитаров.

И опять: пам... пам... пам... пам... Теперь-то мы знаем, что предвещают эти, для неопытного уха как будто совершенно безобидные, звуки! Теперь уж они нам кажутся зловещими, как шипение змеи, за которым последует резкий бросок на жертву.

Батарея полковых минометов успела дать семь-восемь залпов. И сразу же замолкла, когда за нас вступились неведомые нам артиллеристы. Снаряды с легким шорохом ели откуда-то со стороны Мясного Бора, над нашими головами.

Последняя серия мин разорвалась с недоом: на снежной равнине, по соседству с нашим шалашом. Толстый полог снега значительно приглушил разрывы. Осколки резанули по вершинам елей, под которыми хоронился наш взвод. Сверху посыпались отсеченные ветви, потек снег.

Я высунулся из шалаша и навострил уши: или это последний залп, или вдалеке опять прозвучит коварное "пам-пам"? Вдруг слышу: что-то ит ко мне с басовитым жужжанием, вроде майского жука. "Февральский жук" стукнулся о мое плечо и шмякнулся у ног. Пошарив рукой, я нащупал на утоптанном снегу еще теплый осколок. Довольно большой: величиной с мизинец, с полусогнутой первой фалангой.

"Как же так? - удивился я. - Каким образом этот осколок намного отстал от своей разбойничьей компании? Чтобы доеть от места разрыва до нашего шалаша, требуются доли секунды. А этот где-то странствовал по крайней мере секунд семь-восемь и достиг моего плеча уже на изе.

Видимо, все дело в необычной форме осколка, - выдвинул я гипотезу. - Уж очень похож на бумеранг. Взвился вверх, описал огромную петлю и, совершенно ослабленный, вернулся примерно туда, откуда начал по..."

Так это или не так, полностью ручаться не могу. Повторяю: гипотеза для себя. Больше таких случаев в моей фронтовой практике не было.

Обстрел прекратился, но обстановка неясная. Почему нас обстреляли немцы? То ли палили наугад, по площади? То ли заметили над лесом дымы от наших костров? Или на освобожденной территории оставлены немецкие радисты, шпионы, которые следят за передвижением наших частей?

Хочется узнать подробности о наших потерях. Впечатление такое, будто ужас сколько народу погибло!

И еще один вопрос: остаемся здесь ночевать или надо перебираться на новое место?

У нашего гостя особое мнение. Он уверен, что под минометный обстрел мы попали случайно. Дескать, этот лес немцы обстреляли лишь потому, что отсюда дали залпы "Раисы". Но "Раисы" уже далеко отсюда, и очень маловероятно, чтобы они вернулись на эти же позиции сегодняшней ночью. Это понимают и немцы. А поэтому целесообразнее никуда не трогаться с места.

Науменко и Гилев повели кавалериста в штаб батальона, чтобы он изложил свои соображения комбату и комиссару.

Комроты и политрук скоро вернулись с такими новостями. Остаемся на месте. Из роты в роту, из шалаша в шалаш за новостями не бродить. Спать! Отбой! Много ли убитых и раненых? Немного, тех и других по нескольку человек. В первой роте. Подробности - после подъема. Прекратить разговоры!

Постепенно угомонились... Но кто когда уснул и как каждому из нас после такой нервной встряски спалось - это уже другой вопрос. Кавалерист оказался прав: немец нас больше не потревожил.

Утром проводили в последний путь убитых. Их оказалось пять. Семерых раненых еще ночью отправили в тыл. Возможно, они попали в уже знакомый нам госпиталь в Селищенском Поселке.

Итак, на пути к фронту у 172-го ОЛБ выросла вторая братская могила. Первую мы оставили в Малой Вишере.

В эту ночь неожиданно для всех "прорезался" скрытый талант Саши Вахонина. Он по своей инициативе оказался рядом с ранеными, умело помогал медикам, собирал по шалашам остатки кипяченой воды. Когда раненых уложили в двое розвальней, Вахонина назначили в число провожающих.

Конечно, в каждой роте уже имелись санитары. Их подобрали еще в запасном. Однако само собой подразумевалось, что санитар прежде всего должен быть дюжим парнем, а все остальное приложится. Это, мол, должен быть крепыш, который сможет вытащить раненого из любого места, а если потребуется, то и пронести на своем горбу пяти-шестипудового детину. Своим поведением Вахонин навел на мысль: "Для хорошего санитара одной физической силы совершенно недостаточно. Прежде всего у него должна быть душевная склонность к этому делу".

После этого Вахоню включили в группу санитаров.

Как я стал архангелом Гавриилом

Начальство лыжбата установило контакты со штабом 111-й стрелковой дивизии и 24-й отдельной стрелковой бригады (ОСБ), которые вместе с другими частями вели бой у Мясного Бора. В политотделе 111-й нашему комиссару рекомендовали организовать выступление рупориста. Наиболее подходящим для этой цели оказался я. Дивизионные политотдельцы снабдили меня необходимым для этой цели оснащением.

Во-первых, окрашенным в белый цвет жестяным рупором. Такие рупоры-мегафоны я когда-то видел у синеблузников, у распорядителей на массовых народных гуляниях, у администраторов на речных пристанях и пароходах. Впоследствии их сменят микрофоны.

Во-вторых, комиссар вручил мне карманного формата тоненькую книжицу. В ней я обнаружил с полсотни самостоятельных, обособленных фраз - обращений, лозунгов и призывов, предназначенных для передачи при помощи рупора немецким солдатам и офицерам. Каждое предложение напечатано трижды: по-немецки латинскими буквами, еще раз по-немецки, но русскими буквами с детальной расстановкой ударений и перевод на русский язык. Например: "Rettet euer Leben! Gebt euch gefangen! Рттет ойер Лбен! Гебт ойхь гефанген! Спасайте свою жизнь! Сдавайтесь в плен!" Или: "Зачем стреляете в нас? Мы такие же крестьяне и рабочие, как вы", "Зачем умирать за Гитлера? Переходите к нам! Мы пленных не расстреливаем".

Комиссар Емельянов с пропагандой среди войск противника столкнулся впервые. Но все же дал мне кой-какие дельные советы. Возможно, своим опытом с ним поделились политотдельцы из 111-й. Передачу вести, приблизившись к передним немецким траншеям примерно на сто метров. Расположиться в яме, канаве, за камнем, среди занесенных снегом развалин. Ни в коем случае не прятаться за стволом дерева - минометчики могут использовать его в качестве ориентира. Место для передачи выбрать вне сектора, в котором снежные траншеи роют лыжбатовцы или наши соседи. За рупористом, скорее всего, будут охотиться вражеские минометчики, и поэтому нежелательно, чтобы обстрел помешал подготовительным работам штурмовых групп. Выступая же в сторонке и отвлекая на себя внимание противника, я окажу содействие этим работам.