Иван Жигалов - Свет маяка Страница 36

Скрылся литератор под водой. Спрашиваю: „Как себя чувствуете?“ Молчит. Опять кричу. Ни звука. Прошло минуты три. По всему видно, случиться ничего не могло: воздух подавался нормально, отработанный пузырями булькал, а человек молчал. И я решил поднимать его. Приказал дать побольше воздуха. Литератор выпрыгнул ногами кверху. Матросы помогли ему подняться на трап, раздели. От бедняги пар валит. Спрашиваю: „Почему вы не отвечали на мои вопросы?“ — „Ориентир, — говорит, — потерял“».

Случай этот я привел вовсе не для того, чтобы посмеяться над неопытным человеком. Писатель опубликовал в «Огоньке» хороший рассказ о водолазах, а я вот даже не знаю, с чего начать… Зато в воде ориентир не потеряю — хожу по дну морскому, как по своей квартире. Привычка. Впрочем, и я себя чувствовал неуверенно, когда впервые спустился под воду.

Свою службу я начал в Балаклавском водолазном техникуме более двух десятков лет назад. Первый корабль, который я увидел на морском дне, был «Черный принц». О «Принце» слышал каждый школьник. И я помнил о нем с детских лет. Рассказывали, будто в трюмах этого судна таились сокровища. А затонул «Черный принц» еще во времена первой обороны Севастополя. С тех пор водолазы многих стран приходили к берегам Балаклавы — золото не давало покоя.

Нашли «Черного принца», как и «Русалку», и фрегат «Палладу», и многие другие корабли, советские водолазы. Они тщательно обследовали его и, конечно, никаких сокровищ в трюмах не обнаружили. Да и трюмов-то, по существу, не было, от времени все превратилось в груду гнили. Но пользу «Черный принц» принес немалую. Молодые водолазы первые свои шаги совершали именно в районе «Принца». Здесь мы учились ориентироваться под водой. Затем получали путевку к опасной, но очень увлекательной профессии.

А свою встречу с «Принцем» я всегда вспоминаю с улыбкой. Держался под водой неуверенно, словно ребенок, еле-еле стоявший на ногах. Инструкторы — мичманы Бунцев и Боровко — подняли меня со дна морского, спрашивают: «Видели, Юлов, „Черного принца“?» — «Ничего не видел, — чистосердечно признался, стирая с лица пот. — Я больше с закрытыми глазами ходил». Они смеются, а мне грустно. Думал, никогда не стану водолазом.

Я упомянул о «Русалке», о фрегате «Паллада». Мне хочется рассказать о них.

Так вот, о «Русалке». Это броненосец береговой обороны. Погиб он при совершенно загадочных обстоятельствах. Осенью 1893 года корабль вышел из Ревеля в Гельсингфорс и… пропал, как в воду канул. Причины трагедии не разгадали ни специальная комиссия, ни судебные органы.

В Таллине есть памятник-обелиск: на высоком гранитном пьедестале ангел держит в руке крест, а его печальный взор устремлен к широким просторам Балтийского моря. На постаменте высечены имена моряков — членов экипажа броненосца, похороненных в огромном железном гробу где-то на морском дне.

Место гибели «Русалки» обнаружили наши эпроновцы в 1932 году. Корабль, превратившись в груду ржавого железа, лежал на значительной глубине, и поднимать его не имело смысла. Невозможным оказался и подъем «Паллады». Однако об этом знаменитом фрегате я расскажу несколько подробнее.

Те, кто читал великолепную книгу И. А. Гончарова «Фрегат „Паллада“», часто задают вопрос: а какова дальнейшая судьба этого корабля, где он затонул и при каких обстоятельствах?

Фрегат «Паллада» был затоплен нашими моряками в 1855 году во время Крымской войны в Императорской гавани (теперь Советская гавань). В 1885 году в район гибели «Паллады» пришел клиппер «Джигит», с которого под воду спустился корабельный водолаз Извозчиков. На двадцатиметровой глубине он обнаружил судно. Водолаз вытащил несколько частей корабельной утвари. По ним установили, что на грунте покоится остов «Паллады». Через пятьдесят лет, в 1935 году, к фрегату пришли из Владивостока эпроновцы. Первым спустился под воду старшина Запальный. Вскоре он сообщил по телефону: «Вижу „Палладу“». Но это уже был не красавец корабль, некогда считавшийся гордостью русского флота, а груда полуистлевшего дерева, обросшая ракушками и водорослями. В борту — огромные проломы, наружная обшивка провалилась.

Во время третьего спуска Запальный едва не погиб. Встав на палубу, он поскользнулся, свалился в трюм головой вниз и в таком положении повис, зацепившись за что-то воздушным шлангом. Уже теряя сознание, Запальный дал знать по телефону о несчастье. На помощь поспешил водолаз Иванов. В сознание Запальный пришел на палубе водолазного бота.

В тот раз с фрегата сняли ящик с блоками, несколько ядер, иллюминатор со стеклом, койку и еще кое-что. Все это находится во Владивостокском военно-морском музее. Обследование было прекращено.

Однако мысль о подъеме «Паллады» не покидала наших водолазов. Через четыре года они опять осмотрели фрегат и пришли к выводу, что подъем необходимо сделать понтонами на широких полотенцах. Осуществлению этого плана помешала война.

В 1946 году к «Палладе» вновь прибыли водолазы. Спустился под воду мой ученик Картыков — сейчас он лейтенант запаса, работает инженером-конструктором в Черноморском пароходстве.

Было установлено, что поднять корабль даже на понтонах с широкими полотенцами невозможно: фрегат рассыплется. Водолазные работы проводить было крайне опасно, и их прекратили… Через шестнадцать лет, летом 1962 года, над местом затопления фрегата опять появились наши водолазы. Они спустились под воду, сфотографировали остатки корабля и сняли с него несколько кусков полуистлевшего дерева… А совсем недавно в газете «Красная звезда» я прочитал заметку, в которой рассказывалось о том, что моряки из Советской гавани решили построить у бухты Постовой, где покоится остов знаменитого русского фрегата, памятник «Палладе».

За хорошее, полезное дело взялись комсомольцы из Советской гавани! Их пример достоин подражания. У нас очень много кораблей-героев. Память о них должна быть сохранена для потомков…

Профессия наша увлекательная, романтичная. Вот, скажем, совершаете вы путешествие на борту таких теплоходов-красавцев, как «Россия» или «Балтика», любуетесь морскими просторами, но не знаете, что скрывается под волнами на больших глубинах. А мы, водолазы, знаем.

Только для нас моря раскрывают свои тайны, только мы можем ходить по дну морскому. Правда, пока и нам большие глубины недоступны, но уверен — недалек день, когда человек сможет без ущерба для здоровья опускаться в любой части океана хотя бы на десять километров.

Много нам пришлось потрудиться в годы Великой Отечественной войны. Я был тогда инструктором, учил молодежь, да и сам не вылезал из воды. По совести сказать, сейчас удивляюсь, как только организм выдерживал такое физическое напряжение. Здорово доставалось нам на Дороге жизни, что была проложена по льду Ладожского озера для подвоза продовольствия в блокированный немцами Ленинград. А первая военная зима, как вы знаете, выдалась суровая. Над озером проносились ураганные ветры. Лед часто давал трещины. Разливавшаяся через них вода образовывала зеркальную ледовую поверхность, на которой машины буксовали, и свирепый ветер относил их далеко в сторону. Фашистская авиация буквально охотилась за нашим транспортом, бомбила Дорогу жизни. Вражеская артиллерия выпустила по трассе тысячи снарядов. Особенно неистовствовали они на перегоне от пятого до одиннадцатого километра, где работала наша «оперативная группа» (такое название мы сами придумали). Здесь всегда было большое количество воронок, в которые проваливались машины. А зимние дни, сами знаете, короткие, и основная масса транспорта двигалась ночью. В темень, пургу и мороз самоотверженно трудились водители, регулировщики, ремонтники, зенитчики, летчики. В общем, каждый рейс по Дороге жизни был равнозначен боевому подвигу.