Павел Игнатьев - Моя миссия в Париже Страница 36

В первой половине апреля дама из Цюриха передала мне почтовую карточку, только что полученную:

"Я очень счастлива, что повидалась с мужем. Хотя мое здоровье улучшилось, врачи настаивают на возвращении в Сент-Мориц, в горы. Надеюсь скоро увидеться с Вами".

Прошел апрель, настал май, но от С. не было никаких известий. Это меня обеспокоило. Кроме того, я был в отчаянии по поводу нашего будущего вступления в кампанию. Приказав навести справки, я узнал, что наша корреспондента из Цюриха арестована швейцарскими властями по подозрению в шпионаже в пользу одной из враждующих стран. Поскольку я верил в сообразительность нашей корреспондентки, то не сомневался, что она вскоре будет выпущена, и попросил моего агента предупредить меня, как только дама вернется в Сент-Мориц. Получив через несколько дней весточку о ее прибытии, я выехал в Швейцарию и навестил мадам С.

- О, доктор, какая радость вновь видеть вас! Очень сожалею, что опоздала. Меня ненадолго арестовали, и я не знала, как сообщить вам о моем приезде. Я проследовала через Цюрих, однако ваша корреспондентка уехала, не оставив адреса. Вы не советовали мне писать вам, и я была в растерянности.

- Все хорошо, что хорошо кончается. Швейцарские власти были слишком назойливыми?

- Нет, небольшие формальности и только. Я оставалась двое суток под наблюдением.

- Каков же результат вашей поездки?

- Вы будете довольны.

- Поздравляю вас, мадам, и благодарю! Расскажите все поподробнее.

Мадам С. сообщила мне, что ее муж, немедленно извещенный ею о задании, с энтузиазмом согласился. Однако несколько дней размышлял, понимая, какой серьезной опасности подвергается его жена, и не зная, как ей помочь. Кроме деталей, которые можно передать устно, существовали другие тонкости - планы укрепленных вооружений, которые требовали изложения на бумаге. Проверки на границах были такие строгие, что тайно провезти даже малейший клочок бумаги казалось невозможным. Сожалея о своем бессилии, муж мадам С. собирался уже отказаться от предложенного дела. Но однажды утром после очередного разговора с женой ему пришла в голову гениальная идея. Попросив мадам С. собраться в дорогу, он за два часа до отъезда нарисовал на подошвах ее ступней план укрепления Львовских оборонительных линий.

- На границе, - продолжала мадам С., - меня раздели, были проверены даже пуговицы моего манто, всю обыскали, но я стояла на ногах и никому в голову не пришло посмотреть на мои подошвы.

Громко смеясь над тем, как ловко она провела противника, мадам С. сказала мне, сняв туфли и чулки и обнажив прекрасные ноги:

- Снимите этот чертеж, а я дам вам дополнительные разъяснения.

Разъяснения были необходимы, поскольку рисунок немного стерся. Мне удалось идеально воспроизвести шедевр великого картографа.

- Теперь, - попросила мадам С., - оставьте меня, доктор. Мне необходимо в ванну: уже целую неделю я ее не принимала, боясь что-нибудь смыть.

Во второй половине дня изысканный ужин и прекрасно проведенный в беседах вечер позволили нам забыть все переживания. Поскольку мне было нужно уезжать рано утром, я распрощался с очаровательной женщиной, которая настояла на возвращении выданного ей денежного аванса.

Уезжая на рассвете, я был ошеломлен известием о ночном обыске в номере мадам С. и о передаче ее в руки швейцарского правосудия. Я уехал, не теряя ни минуты, поскольку документ в моем портфеле, необходимый моей стране, ни в коем случае не должен попасть в чужие руки. Безусловно, за мной следили германские агенты, которые не преминули бы выдать швейцарским властям любого из тех, кого я навещал.

Едва прибыв в Париж, я отправил шифрованную телеграмму начальнику Генштаба России. От него она поступила генералу Дитерихсу в Бердичев, который нанес на карте точные сведения, добытые мной Через две недели наши войска начали наступление на Львовские оборонительные линии.

Мадам С. была переведена в Берн. Несмотря на настойчивость прусской контрразведки, которая обвинила ее в служении России, власти не смогли найти никаких доказательств. Добропорядочность ее мужа, его офицерский статус заставили их выпустить мадам С. на свободу. Молодая женщина перенесла сильное потрясение. Когда случай свел нас с нею через полгода (я не хотел снова подвергать ее таким жестоким испытаниям и больше ни о чем не просил), я едва ее узнал. Неумолимая болезнь, которой она страдала, сильно прогрессировала.

Однако, несмотря на свое состояние, мадам С. горячо приняла меня. Она весьма интересовалась результатами своей миссии и успехами, на которые надеялись союзники для достижения победы, что таким образом позволило бы стране мадам С. вновь стать независимой. Бедная женщина! Через полгода я узнал о ее смерти. При этом известии я испытал глубокую грусть. Мадам С. оказалась благородной, бескорыстной женщиной, преданной Родине. Ее вдохновляла одна идея: увидеть свою страну свободной рядом с другими нациями.

Портфель дипломата

В начале 1917 года русским армиям, благодаря упорным и продолжительным усилиям, удалось овладеть почти всеми ключевыми железнодорожными узлами противника. Тем не менее, несмотря на ценные сведения, добытые нашей секретной организацией, мы не смогли предоставить отчет о планах противника и моральном состоянии его войск. Тогда я и подумал о необходимости иметь агента в германо-австрийском объединенном штабе. Но кого искать среди тех, кто занимал стабильное положение офицера? Об этом нечего и думать. Военных корреспондентов, членов иностранных военных миссий, уполномоченных наблюдать за боевыми действиями? Может быть.

Я привлек к этому делу внимание моих сотрудников, проживающих в Швейцарии и Голландии, уточнив, что мне нужен человек большой культуры, а не субъект без образования, способный только - как это часто бывало - следить за поездами или взрывать туннели, заводы, склады боеприпасов. Помимо документации, о которой я только что упоминал, нам было необходимо оставаться в курсе связей Германии с агитаторами на Украине, знать о внутренних разногласиях, существовавших между Германией и Австрией. Роль подобного бесценного и до сих пор не найденного информатора была многогранна и необыкновенно трудна.

Я почти отказался от мысли поймать такую редкую птицу, когда мой главный сотрудник, г-н Альфред, не имевший себе равного по уму, подбросил оригинальную идею.

- Сейчас в Лозанне, - сказал он, - пребывает г-н П., австрийский дипломат, уже в возрасте, но женатый на весьма молодой особе.

- Г-н П., который работал до войны в посольстве в Петербурге?

- Он самый.

- Я его знаю, это - тонкая штучка. Что он делает в Швейцарии?