Борис Могилевский - Мечников Страница 36

«Человек крайних убеждений, невозможный ни в каком учебном заведении»

Прошли годы с тех пор, когда благодаря усилиям Ковалевского и Мечникова была доказана связь между животными позвоночными и беспозвоночными. Два русских ученых внесли ясность в труднейший вопрос общности первых стадий эмбрионального развития многоклеточных животных. Предстояло решить новые, не менее интересные и волнующие проблемы биологии: необходимо было найти такие организмы, которые были бы переходными от одноклеточных к многоклеточным.

Замечательная гипотеза Мечникова заключалась в том, что на заре жизни путь развития от одноклеточных к многоклеточным шел через колонии одноклеточных существ.

Опять настали дни творческого подъема. По мере успешного продвижения научных исследований Илья Ильич приобретал с каждым днем все большее душевное равновесие.

Мечников, как об этом уже говорилось ранее, открыл, что в развитии зародышей бокаловидная гаструла следует за бластулой не во всех случаях. Бывает и так, что некоторые клетки внутри полого шара (бластулы) размножаются и заполняют полость, образуя так называемую паренхиму, из клеток которой потом вырастают пищеварительные органы. Изучая губки и некоторые виды червей, Илья Ильич установил, что у них, лишенных пищеварительной полости, питание осуществляется путем внутриклеточного пищеварения, особыми клетками.

Таким образом, Мечникову удалось установить, что функция пищеварения может осуществляться не только в пищеварительном канале (в желудке и кишках), но и внутри специальных клеток.

Тот факт, что пища у многоклеточных организмов может перевариваться не только в специальных органах, но и в самих клетках, лег в основу дальнейшей работы Мечникова над внутриклеточным пищеварением. Он поставил перед собой задачу выяснить, каким образом клетки забирают пищу, как они переваривают ее. Возникали сотни вопросов, и проблема внутриклеточного пищеварения стала предметом многочисленных исследований Мечникова.

Нелегко было работать ученым в царской России, особенно трудно было Мечникову, который не мог и не хотел идти ни на какие компромиссы с представителями «казенной науки».

В архивах одесского генерал-губернатора сохранилась политическая характеристика Ильи Ильича Мечникова, профессора Новороссийского университета: «Человек крайних убеждений, невозможный ни в каком учебном заведении». Ученый, к которому относились эти слова, заявлял, что он далек от политики, что, кроме науки, ничего на свете его не интересует. Чем же заслужил он репутацию человека «крайних убеждений» и почему над ним нависла угроза удаления из университета? Революционером он не был и не принимал участия в многочисленных кружках, ставивших своей целью борьбу с самодержавием. Его передовая наука, его активная деятельность по собиранию прогрессивных сил русской науки под сенью Новороссийского университета, его правдивое слово в защиту права студенчества на человеческое существование — вот что озлобляло против Мечникова правительственные круги.

«Партия» Мечникова

В центре Одессы, в многоэтажном доме жил Илья Ильич Мечников. За городом, на Молдаванке, только что поселился недавно приехавший из Киева друг Ильи Ильича — Александр Ковалевский. Завтра должна состояться его первая лекция в университете, а сегодня нового товарища в профессорском кружке Мечникова вводят в курс университетских дел. Друзья сидят в одной из комнат квартиры Ковалевского, в которой навалены привезенные, но еще не распакованные сундуки и ящики.

Мечников заметно осунулся, лицо его покрылось темным загаром. Борода и длинные волосы на голове выцвели на солнце и отливали красноватым оттенком. Добрые, внимательные глаза ласково смотрели на друга. Илья Ильич продолжал начатую мысль:

— Страсти продолжают накаляться. Гнусный еврейский погром в дни пасхи был явно подготовлен властями. Студенты волнуются, не прекращаются сходки в кухмистерской. Не так давно был исключен из университета талантливый студент Лев Карачунский за то, что он посмел самовластно разносить подписные листы для сбора пожертвований в пользу голодающих студентов. Студентам не разрешают собираться. Невинную пирушку, концерт, групповое чтение книги объявляют крамолой. И студенты вынуждены, вместо того чтобы спокойно посещать лекции, протестовать на сходках. Как же, дорогой Александр Онуфриевич, учить молодых людей зоологии? Ко мне и Ивану Михайловичу студенты идут за защитой от свирепых инспекторов, и не помочь им нельзя. Завтра сами увидите, с кем нам приходится здесь жить и работать.

На кафедре богословия университета служил старый протоиерей. Он не вмешивался в университетские дела, и все уважали корректного и умного священника. Свой пост батюшка покинул из-за преклонных лет, а на его место поступил молодой священник, решивший, что его призвание не только в преподавании богословия, но и в слежке за всем, что происходит в университете. Священнослужителю надлежит следить за тем, в какой мере преподавание наук соответствует православию. С такими намерениями ревнивый хранитель закона божьего отправился на первую лекцию Ковалевского. Каково же было его негодование, когда он услышал из уст нового профессора зоологии, что человеческий род находится в родстве с обезьянами! Новый профессор оказался еретиком, завзятым дарвинистом. Батюшка вскочил со своего места в аудитории и потребовал немедленного прекращения лекции. Смущенный Александр Онуфриевич не успел и оглянуться, как три студента вежливо взяли священника под локти и вывели из аудитории, уверяя, что батюшке стало дурно и нужно немедленно его отправить домой и уложить в постель.

Разбушевавшийся священник, оставшись в коридоре, кричал, шумел, угрожал доносом министру на профессора-еретика. Подоспевший Илья Ильич пытался успокоить батюшку тем, что «дарвиновской ересью» заражены все зоологи.

Вне службы друзья Мечникова обычно собирались по вечерам в доме профессора Умова, выдающегося русского физика. В автобиографических записках Ивана Михайловича Сеченова остался живой рассказ о кружке, группировавшемся вокруг Ильи Ильича Мечникова:

«Соединительным звеном — салоном кружка — стала квартира Умовых. Хозяин, кроме утонченной любезности, оказался завзятым хлебосолом; хозяйка представляла элемент сердечности; я имел значение еще не совсем состарившегося дядюшки, а душой кружка был Илья Ильич Мечников. Из всех молодых людей, которых я знавал, более увлекательного, чем молодой Илья Ильич, по подвижности ума, неистощимому остроумию и разностороннему образованию я не встречал в жизни…