Самые большие неудачники в истории - Леонид Михайлович Млечин Страница 37

Британские дипломаты докладывали в Лондон:

«По характеру и темпераменту Хирохито плохо подходит для роли, отведенной ему судьбой. В Токио жаждали видеть на троне харизматичного воина. Вместо этого императором оказался погруженный в себя молодой человек, который чувствовал себя как дома в научной лаборатории, а не на военном плацу».

Британцы ошибались. Император внимательно следил за ходом боевых действий и вмешивался в ход военных операций.

Распекал начальника генштаба сухопутной армии генерала Хадзимэ Сугияму:

— Армия обещала мне, что в Китае мы можем добиться мира сразу после нанесения им одного удара тремя дивизиями. Но вы никак не можете победить Чан Кайши!

Начальник генерального штаба военно-морского флота адмирал Осами Нагано вспоминал:

«Я никогда не видел, чтобы император делал нам выговор таким образом, его лицо покраснело, и он повысил голос».

Разрешая убивать, причем самыми варварскими способами — с помощью отравляющих газов, император Японии, похоже, смотрел на живых людей, как на водоросли, которые в свободное время изучал в своей лаборатории.

Самураи и бусидо

Важно заметить: японцам не только других не было жалко, но и самих себя. Пожертвовавших собственной жизнью во имя победы во Вторую мировую было немало. Но только в Японии камикадзе, летчики-самоубийцы, стали массовым явлением.

Ни в одной армии мира никогда не создавались специальные отряды смертников. Ни одна армия не отнимала у своих солдат надежды выжить. Кроме японской. Готовность пожертвовать собой японские генералы считали проявлением силы духа, превосходства японцев над другими народами.

Отчего эти люди с такой легкостью шли на смерть? Что это: фанатизм? сумасшествие? величайший патриотизм? И вообще: почему именно японцы дали миру солдат-самоубийц? Все дело в традициях, воспитании, государственной идеологии?

С середины XIX века, когда Японии пришлось открыть двери перед чужеземцами, в рассказах и преданиях неизменно фигурирует образ отчаянного храбреца, презирающего смерть и бесконечно преданного своему господину. Так родился миф о самураях.

Самурай в переводе с японского — «тот, кто служит». Каста профессиональных воинов сложилась в период феодальной раздробленности страны, когда враждовавшие между собой местные вожди обзаводились личными армиями. За службу самураи щедро вознаграждались рисовым пайком. Рис в Японии, которой хронически не хватало продовольствия, — главное богатство.

Иного способа прокормиться они не знали. Так сформировалась идеология самурайства, получившая название «бусидо» — «путь воина». У буддийской школы «дзэн» самурайский кодекс чести позаимствовал готовность к смерти, у конфуцианства, пришедшего в Японию из Китая, — преданность хозяину.

Жизнь самурая проходила не только в физических упражнениях и овладении боевыми искусствами, но и в изучении бусидо. В средневековом сочинении «Хагакурэ», где изложены принципы самурайской этики, сказано: «Путь самурая — это смерть». По существу, от самурая требовалось одно: без сожаления и колебаний в любую минуту отдать жизнь за своего хозяина.

В самурайском духе и воспитывали молодежь. Во Вторую мировую императорская армия вторглась в Индию, но после удара британских войск покатилась назад. Тысячи японцев, раненых, заболевших, голодных, умирали. Они не смели испустить дух посредине дороги, а отползали на обочину, чтобы не мешать движению армейского транспорта. По обе стороны от дороги валялись скелеты в обрывках императорской военной формы. Умирающие ложились поближе к тем, кто уже покинул этот мир.

Солдаты императорской армии боялись, что их ранят и они не смогут сражаться. На поле боя господствовал один принцип: «Не будь обузой для других». Раненым либо предлагали покончить с собой, либо их приканчивали товарищи по оружию.

Главный девиз бусидо: в любую минуту быть готовым к смерти за императора. И смерть надо воспринимать спокойно. «Середина октября — смерти лучшая пора» — говорили в японских деревнях. Осенью, когда снят урожай, в доме достаточно риса, чтобы устроить достойные поминки.

Во время о-бон, праздника поминовения умерших, японцы подносят своим божествам рис и саке и участвуют в традиционных танцах и песнопениях, призванных ублажить души предков. По японским верованиям, мир духов находится совсем рядом с нашим человеческим миром. С духами надо обращаться уважительно, стоит позволить им неприкаянно болтаться между небом и землей, и они натворят много бед…

Впрочем, возможна иная точка зрения. Японцы — пленники национальной этической системы. Они вынуждены были подчиняться принципам бусидо и потому демонстрировали такую жестокость. В императорской армии солдат постоянно унижали собственные офицеры. Откуда же в них возьмется сочувствие к пленникам?

Они с презрением смотрели на людей, которые претендовали на господствующее положение белой расы и пытались править всем миром, а попав в плен, выглядели жалкими и беспомощными. Японцы не собирались править всем миром — только Юго-Восточной Азией. Их амбиции были скромнее, чем амбиции их пленников.

Японцы сами голодали и не сочувствовали голодающим пленным. Не очень грамотные японские крестьяне, одетые в военную форму, не испытывали христианского великодушия к людям, которые ни в грош не ставили синто, японскую религию.

Географическая удаленность, несколько столетий почти полной изоляции от остального мира не могли не отразиться на отношении японцев к тому, что происходит за пределами Японских островов.

Изучая сложившиеся в Японии традиции, исследователи отмечают характерное противопоставление — «мы» и «они». «Мы, японцы» противостоим другим народам.

Учителя объясняли школьникам: сама логика развития событий закономерно привела Японию к войне. У народов Азии есть только один заступник — Япония, которая обязана дать отпор белым колонизаторам. Империя протягивает руку помощи всем азиатским государствам, которые только под ее защитой смогут полноценно развиваться. Японцы не сомневались, что вправе управлять Дальним Востоком и Юго-Восточной Азией, хотя высокомерно относились к другим азиатам, особенно к китайцам и корейцам.

Союзники — Германия и Италия

В Токио искали союзников для большой войны. И нашли — в Берлине. В ноябре 1936 года нацистская Германия и императорская Япония подписали «Антикоминтерновский пакт». Официальное название документа: «Японо-германское соглашение по обороне от коммунизма».

Берлин и Токио договорились «взаимно информировать друг друга относительно деятельности Коммунистического интернационала, консультироваться по вопросу о принятии необходимых оборонительных мер и поддерживать тесное сотрудничество в деле осуществления этих мер».

К этому пакту присоединились: фашистская Италия, Венгрия, созданное японцами на оккупированной китайской территории марионеточное государство Маньчжоу-Го, Испания, которой управлял каудильо Франко, союзники немцев — Финляндия, Румыния, Болгария и профашистские Хорватия и Словакия.

Видя успехи вермахта в Европе, император согласился на подписание 27 сентября 1940 года тройственного пакта с Германией и Италией — о военной взаимопомощи и разделе мира.

В Токио тогда прикидывали: не напасть ли на Советский Союз вместе