Игорь Максимычев - ПАДЕНИЕ БЕРЛИНСКОЙ СТЕНЫ Страница 37

В итоге приезд чрезвычайно популярного среди населения ГДР Горбачева не стал вкладом в стабилизацию обстановки в республике. На утреннем совещании дипсостава 9 октября посол констатировал: «Положение серьезное и продолжает ухудшаться. [Происходит] политизация оппозиционных выступлений. Друзья очень обеспокоены. В Дрездене [было] 4 тысячи манифестантов. У них [преобладало] агрессивное поведение. Понадобилось 7 батальонов внутренних войск, чтобы успокоить толпу. В Плауэне, Карл-Маркс-штадте начиналось с малого, а потом собрались огромные толпы. [Налицо] тенденция к консолидации оппозиционных групп. Набирает силу «Новый форум». Лозунги «Горби, Горби!» имеют двоякое значение. В ГДР самая серьезная обстановка с 1953 года». Отличительной особенностью этого совещания было то, что после сообщения посла слово неожиданно взял 1-й секретарь О.В. Юрыгин, заявивший: «Для СЕПГ поезд ушел. Ей придется делиться властью. Нам надо находить возможность выхода на людей, близких к новым оппозиционным структурам». Дискуссии не последовало. Присутствовавшие были несколько ошарашены непривычной прямотой этого заявления, но, по существу, согласны с высказанной точкой зрения. Посол тогда не стал возражать, но 11 октября последовало его указание: «Советов друзьям не давать. Слушать, но не комментировать. Жен в магазины [в городе] не пускать. Мы не вмешиваемся. Надо присмотреться к оппозиционным силам, знать точно расстановку сил. Нужно быть абсолютно точными в отображении и анализе положения. Никаких непроверенных фактов в Москву не сообщать». Правда, осталось неясным, каким образом можно «присматриваться» к оппозиционным силам, если ограничивались контакты даже с СЕПГ.

«Понедельничная» демонстрация в Лейпциге, состоявшаяся 9 октября, показала тщетность надежд на то, что обстановка успокоится «сама собой». Вечером на улицы Лейпцига вышли 70 000 человек. Ставший впоследствии премьер-министром Бранденбурга социал-демократ Матиас Платцек (в 1989 году он был одним из руководителей экологического движения «зеленых» в ГДР) вспоминал уже в наши дни: «Перелом в ситуации произошел не 9 ноября, а 9 октября. Именно тогда всем стало ясно, что народное движение остановить нельзя». В то же время Платцек подчеркивал, что он и его «зеленые» коллеги добивались не ликвидации ГДР, а ее преобразования в духе «социализма с западными деньгами». По оценке Платцека, лишь митинг с участием Гельмута Коля 18 декабря 1989 года в Дрездене вызвал поворот основной массы населения республики от сочувствия программе демократической оппозиции к поддержке сторонников присоединения ГДР к ФРГ[76].

16 октября в посольстве состоялось «референтское совещание», посвященное анализу сложившегося в ГДР положения, получившего единодушную оценку как чрезвычайно опасное. Я сказал на совещании следующее: «Ситуация перешла в новое качество: заговорил народ. У режима нет большинства в народе. Конфликт может обостриться в любой момент. А что будет, если большинство потребует воссоединения? Нам надо готовиться к этому моменту. Прошлое не вернется. Придется искать связи с оппозицией. От концепции «европейского дома» мы отказаться не можем. Имеются три возможности развития: а) неподвижность руководства ГДР или «китайский вариант»; предвидимый результат – крах в течение полугода; б) искренний диалог, глубокие реформы, появление национальной идентичности ГДР; предвидимый результат – взрыв оттягивается на неопределенное время; в) затягивание времени в расчете на крах СССР; предвидимый результат – взрыв очень скоро. Нам предстоит сосредоточиться на том, чтобы удержать ГДР как самостоятельное государство – совместно с западными державами, через Западный Берлин (в данном вопросе они не против нас)».

В.М.Гринин подтвердил опасность разрастания общегерманских настроений в республике и продолжал: «Это государство искусственное и очень молодое. Традиции слабы, гражданское самосознание имеет во многом идеологическую основу и подвержено колебаниям. Райнгольд [утверждает даже]: «ГДР = социализм». [Налицо] проблема национальной идентичности (самобытности). Режиссер развития – Бонн, а не ЦК СЕПГ. Надо договариваться с оппозицией по национальному вопросу, пока это возможно. Усиленно продвигать тезис о том, что [в случае объединения] жители ГДР навсегда останутся «немцами второго сорта». Не давать ГДР и ФРГ обгонять общеевропейский процесс – здесь [лежит точка соприкосновения] с западными державами». В выступлении О.В. Юрыгина содержались следующие тезисы: «В ГДР налицо внутриполитический кризис. Причины – долгосрочные (просчеты в организации экономики: страна проедала свое будущее) и краткосрочные (ситуация в ВНР и ПНР, «ошибки» с выборами 7 мая, открытие австро-венгерской границы). Изменения, возможные в краткосрочном плане (сменить руководство, организовать диалог), не решат проблемы. «Китайский вариант» приведет к немедленному краху режима. СЕПГ придется делить власть. Вопрос – с кем? Лучше бы с блоковыми партиями. Но нужно давать место и оппозиции. Свободные выборы могут привести к отстранению СЕПГ от власти. Однако главную проблему надо решать в экономике. Концепции такого решения нет ни у кого. Вероятнее всего движение в сторону рыночной экономики – и сближения с ФРГ. Темп может быть очень высоким. Воссоединение Германии уже идет – люди едут туда. Нам надо влиять на него. Вести дело к нейтральной Германии или к двум нейтральным Германиям».

В своем заключительном слове посол призвал внимательно изучать кризисные явления и не спешить с крайними выводами. Он сказал: «Все было бы хорошо, если бы у нас дела шли в гору. Но у нас трудности растут. Наша помощь ресурсами маловероятна. Выход у ГДР один – экономическая реформа + сотрудничество с Западом. Нужна также и политическая реформа: решительная перестройка партии (демократизация) + подлинное народовластие. Диалог с блоковыми партиями и неформальными организациями в рамках закона. Практика выездов должна быть приведена в соответствие с Веной. Нам нужно продумать концепцию нашей работы на ГДР. Как быть с «германским вопросом»?»

Ответ Горбачева на продолжающееся обострение кризиса в Восточной Германии состоял в отказе считать его поводом для принятия каких-либо решительных мер. При встрече с Брандтом 17 октября 1989 года в Москве он опровергал опасения ряда руководителей западных стран в отношении ожидаемых результатов политики Москвы в германских делах (они боялись, что СССР «станет «крестным отцом» воссоединения Германии»), но не скрывал своей обеспокоенности положением дел в ГДР («там теряют время»)[77]. Выводы, которые он из этого делал, сводились к призывам к Западу не расшатывать ГДР. 18 октября в Москву поступило долгожданное известие из Берлина: политбюро ЦК СЕПГ решилось, наконец, сместить Хонеккера. Однако радость Горбачева и его окружения, считавших, что кризис теперь преодолен, оказалась преждевременной. Конечно, посетивший СССР 1 ноября новый генеральный секретарь ЦК СЕПГ Эгон Кренц подтвердил готовность применять опыт советской перестройки. Однако одновременно он жаловался на неослабевающее напряжение в экономике ГДР. С советской экономикой дело обстояло еще менее благополучно, и поэтому, советуя Кренцу «действовать так, чтобы решения, касающиеся ГДР, принимались в Берлине, а не в Бонне», Горбачев не мог обещать каких-либо эффективных действий в поддержку союзника. Это был косвенный ответ на главный вопрос, с которым Кренц приехал в Москву и который он облек в следующую форму: «Хотелось бы яснее представить себе, какое место Советский Союз уделяет ФРГ и ГДР в общеевропейском доме? Это очень важно для нас. Мы исходим из того, что ГДР – это дитя Советского Союза, а ведь порядочные люди всегда признают своих детей, по крайней мере позволяют давать им свое отчество». Горбачев обещал продолжить линию на сосуществование двух немецких государств, добавив: «Сегодня вопрос об объединении Германии не актуален»[78].