Иван Плотников - Александр Васильевич Колчак. Жизнь и деятельность Страница 37

Через пару дней после разговора с В. Н. Пепеляевым А. В. Колчак выехал на фронт, в Екатеринбург. Ехал в специальном поезде с полковником Дж. Уордом, который перед тем во главе Мидлсекского батальона английских войск прибыл в Омск. С ним на торжества в Екатеринбург следовало подразделение солдат этого батальона.

Встреча Колчака в Екатеринбурге с чехословацким и русским командованием, с предста-вителями местных властей была торжественной и теплой. Колчак как в тылу, в Омске, так и на фронте, стал знаменем основной массы генералитета и офицеров, фигурой, вокруг которой они быстро стали сплачиваться.

После торжества 9 ноября был устроен банкет, на котором Колчак, как лицо официальное, произнес свою первую речь. 12 ноября он дал интервью представителю чехословацких войск, текст которого был срочно телеграфно распространен. Колчак, как бы предвосхищая свои последующие программные выступления, указывал на то, что долг национальный должен ставиться выше партийного. Он поднимал вопросы о помощи союзников, военного строительства, борьбы за освобождение России.

Министр и сопровождавшие его генералы совершили объезд воинских соединений, ряда гарнизонов и фронтовых участков в районах Кунгуры, Лысьвы. В Челябинске состоялась беседа с командующим чехословацким корпусом генерал-майором Я. Сыровы и членами его штаба. Здесь стало известно о победе стран Антанты над германским блоком и условиях перемирия. Событие было отмечено шампанским. Планировалась поездка на уфимский участок фронта, но ее пришлось отложить, ибо, как отмечал полковник Д. Уорд, было получено уведомление о необходимости вернуться в Омск. Источник уведомления Уорд не указывает. Надо полагать, оно исходило из Ставки, от лиц, вовлеченных в заговор. Между Петропавловском и Курганом была сделана остановка, для встречи с В. Г. Болдыревым. На вопрос Колчака о положении в Омске Болдырев ответил, что «идет брожение среди казаков, в особенности говорят о каком-то перевороте, выступлении, но я этому не придаю значения». Вернулся. А. В. Колчак в Омск ранним вечером 17 ноября.

До намеченного переворота, как затем выяснилось, оставались считанные часы. В городе было неспокойно. К Колчаку в тот же вечер заходило немало офицеров, в том числе из Ставки, из казачьих частей. Среди приходивших были полковники Д. А. Лебедев, В. И. Волков, войско-вые старшины А. В. Катанаев, И. Н. Красильников, генерал А. И. Андогский и другие. Часть посетителей вела речь о том, что Директории осталось жить недолго и необходима единая власть. На вопрос Колчака о форме этой власти и кто ее должен выдвинуть ему, как потом он сам отмечал, указывали прямо: «Вы должны это сделать». Колчак уклонился от более чем прямых предложений возглавить переворот. «У меня армии нет, я человек приезжий, — говорил он, — и не считаю для себя возможным принимать участие в таком предприятии, которое не имеет под собой почвы».

А. В. Колчак на допросе в Иркутске отрицал свое участие в заговоре, хотя определенно говорил о разговорах с ним военных на предмет выдвижения в диктаторы именно его, попытках прямого вовлечения его в саму акцию. «Об этом перевороте, — говорил Колчак, — слухи носились, — частным образом мне морские офицеры говорили, но день и время никто фиксиро-вать не мог. О совершившемся перевороте я узнал в 4 часа утра на своей квартире. Меня разбудил дежурный ординарец и сообщил, что меня просит к телефону Вологодский. Было еще совершенно темно. От Вологодского я узнал по телефону, что вечером около 1-2 часов были арестованы члены Директории…

Около шести часов Совет министров собрался…

…Я увидел, что разговаривать не о чем, и дал согласие, сказав, что я принимаю на себя эту власть…».

Не войдя в состав заговорщиков (а он, очевидно, понял, что дело имеет с ними), Колчак и не выдал их, не предпринял мер по предупреждению переворота, хотя мог бы попытаться это сделать, тем более что к нему заходил в тот вечер и Н. Д. Авксентьев. По взглядам на необхо-димую систему власти, как военную диктатуру, он в принципе одобрял переворот, который произошел бы при наименьших издержках, бескровно.

Надобно отметить, что ранее неоднократно в той или иной форме делались предложения установить военную диктатуру и возглавить ее и генералу В. Г. Болдыреву, но, как отмечал тот в дневнике, он отклонял эти предложения, считая необходимым сохранение демократической правительственной системы.

Вечером 17-го и ночью состоялись совещания загоровщиков. Их основной костяк составляли военные, в том числе чуть ли не весь состав Ставки и штаба. Наиболее активную роль играли офицеры-казаки, они производили аресты. Руководящей политической пружиной был лидер кадетов В. Н. Пепеляев, непосредственно участвовавший в совещаниях заговорщиков и во всей подготовке переворота. В ней участвовали и некоторые зарубежные дипломаты, члены военных миссий.

В ночь на 18 ноября 1918 г. переворот совершился. Он выразился главным образом в аресте членов Директории и некоторых ее сторонников. Арестовали членов Директории Н. Д. Авксен-тьева и В. М. Зензинова, а также товарища министра внутренних дел Е. М. Роговского, замести-теля члена Директории А. А. Аргунова. Все они были эсерами, поддерживали связь с ЦК своей партии, руководителями съезда членов Учредительного собрания, заседавшего в те дни в Екатеринбурге. В описании члена Директории В. М. Зензинова сам арест их произошел так: «Вечером 17 ноября я вместе с председателем Всероссийского правительства Авксентьевым находились у нашего друга, товарища министра внутренних дел Роговского, одного из немногих социалистов, приглашенных нами в Совет министров. Мы мирно беседовали за чаем и уже собирались расходиться по своим домам, когда вдруг в половине первого ночи в передней квартиры Роговского неожиданно раздался топот многочисленных ног и к нам с криками „руки вверх!“ в комнату ворвались несколько десятков офицеров с направленными на каждого из нас револьверами и ружьями. Под угрозой немедленного расстрела они запретили нам двигаться с места и заявили нам троим, что мы арестованы. На наш вопрос, кто осмелился дать им приказ об аресте законного правительства, они отвечать отказались. Большинство из них были пьяны и сильно возбуждены. В таких случаях револьверы обычно начинают стрелять сами и можно только удивляться, как это тогда не случилось».

Выступления в защиту, за освобождение членов Директории не последовало со стороны кого-либо, хотя бы небольшого подразделения многочисленного омского гарнизона. Директория уже находилась в изоляции. Лишь ропот части общества глухо прозвучал в белой столице против насилия. Его большинство было или безучастно, или довольно случившимся, перспекти-вой укрепления власти, исключения в ее системе нескончаемого противостояния, скрытого и явного. Примиренчески настроенных к Совету министров членов Директории беспартийного П. В. Вологодского, кадета В. А. Виноградова аресту не подвергли. Вологодский сам был посвящен в план готовящегося переворота и на определенных условиях одобрял его. В. Г. Болдырев находился в отъезде на фронте.