Адам Чарторижский - Мемуары Страница 37

Великий князь Александр стал хлопотать за нас, указывал на то, что нас не предупредили вовремя, и так хорошо защищал нас, поддерживаемый Кутайсовым, бывшим в то время брадобреем императора, что недели через две мы были освобождены из-под ареста. Вскоре после этого мы перешли в армию, следуя общему постановлению, по которому придворные кавалеры должны были избирать себе какой-нибудь род службы. В армии мы получили чины бригадиров, равнявшихся чину камер-юнкеров. И по особой милости, дарованной нам ввиду предпочтения, оказываемого нам обоими великими князьями, я был назначен адъютантом Александра, а мой брат, — адъютантом Константина. Это назначение нас обрадовало, так как оно приближало нас к великим князьям и, благодаря ему, мы освобождались от обязанностей при дворе, к исполнению которых у нас не было никакого призвания. Исполнять новые наши обязанности было не тяжело. Они заключались в том, что мы должны были следовать за великими князьями во время парадов, стоять позади них в то время, когда император, сойдя на большую дворцовую площадь, проходил мимо выстроившихся в линию офицеров, здоровался с своими сыновьями, называя их «Ваше Высочество», и возвращался на середину строя, чтобы приступить к упражнениям, которые обыкновенно предшествовали параду.

В качестве адъютантов мы имели доступ к великим князьям. Оба они были поглощены своими обязанностями при дворе, в семье, в военной службе и множеством мелочей, которыми должны были заниматься как командиры двух гвардейских полков. Утро, до обеда, было поглощено этими занятиями, больше утомлявшими физически, чем доставлявшими пищу уму, хотя требовалось большое внимание, чтобы не сделать ни малейшего упущения по службе.

Великий князь почти всегда обедал с императором. Послеобеденное время было единственным моментом, когда с ним можно было поговорить более свободно, но он большею частью бывал очень утомлен утренними выездами. Ему надо было немного отдохнуть, а затем наступало время идти вечером к императрице. Итак, мы имели основание сожалеть о наших досугах в Царском Селе, которые, как я это и предчувствовал, никогда больше не повторились.

К весне 1797 года император отправился в Москву на коронацию. Весь Петербург потянулся в этом же направлении. Зима уже близилась к концу, но холода стояли еще очень сильные. Завсегдатаи петербургских салонов, лежа в санях, закутанные в меха, встречались и обгоняли друг друга по дороге в Москву — кто скорее приедет в эту древнюю столицу? Москва имела тогда совсем особенный вид, который, вероятно, изменился после пожара и после того, как она была перестроена по новому плану.

Она тогда представляла из себя скорее совокупность нескольких посадов, чем один город, потому что различные части города отделялись друг от друга не только садами или парками, но обширными полями, частью вспаханными, частью лежавшими впусте. Отправляясь с визитами, часто приходилось ехать больше часа для того, чтобы добраться до другой части города. Повсюду, наряду с безобразными лачугами, видны были роскошные дворцы, в которых жили Голицыны, Долгорукие и разные другие носители исторических имен, в своем аристократическом существовании находившие успокоение от испытанных ими при дворе огорчений или разочарований. Посреди обширной старой части города возвышался Кремль, нечто вроде укрепленного замка, окруженного зубчатой стеной, за которой в виде беспрерывного базара помещались лучшие купеческие лавки. Старая резиденция великих князей московских, полная памятников старины, была местом, где должно было произойти торжество коронования. Император и императорская семья, расположившиеся там на это время, должны были довольствоваться весьма тесным помещением.

Коронационные церемонии продолжались несколько дней. Император с семейством остановился на одну ночь за городской заставой. На следующий день, в сопровождении огромного кортежа, они торжественно въехали в Кремль. Здесь у собора митрополит московский Платон, считавшийся самым умным и самым ученым иерархом русской церкви, приветствовал императора текстами из Священного Писания. Затем совершился обряд коронования, после чего все возвратились во дворец с такой же торжественностью; наконец, состоялся царский банкет, во время которого императору, императрице и их семье, находившимся на эстраде, под великолепным балдахином, прислуживали высшие сановники. В течение нескольких дней происходили еще разные небольшие торжества, которые я помню не особенно ясно. Император умножал их число; он страстно любил их и думал, что в обстановке торжеств он больше выделялся и своей фигурой и своими хорошими манерами. Как только он появлялся в публике, он начинал идти размеренным шагом, напоминая героя античной трагедии, и старался выпрямлять свою маленькую фигурку; но едва лишь он входил в свои аппартаменты, как тотчас принимал свою обычную походку, выдавая этим усталость, причиненную ему только что сделанными усилиями казаться величественным и внушительно-изящным.

Публичным церемониям предшествовали генеральные репетиции, для того чтобы каждый знал свое место и предназначенную ему роль. Мы с братом, в качестве адъютантов великих князей, присутствовали при этих репетициях. Император, можно сказать, подобно деятельному, думающему обо всем импресарио, сам занимался постановкой сцен. Павел обнаруживал известное кокетство, желая показать себя в более выгодном свете перед дамами. Однажды он захотел выступить во главе любимого батальона своей гвардии, с алебардой в руках, чтобы самому отдать должные почести императрице, им же собственноручно коронованной.

Император приказал польскому королю следовать за ним в Москву. Он требовал его присутствия на всех торжествах коронования. Королю пришлось следовать за блестящим кортежем, окружавшим императора и его семейство. Станислав-Август играл там печальную роль. Когда во время необычайно длинных церковных служб и обрядов, предшествовавших коронованию, измученный за день, Станислав-Август сел на предназначенное для него место на трибуне, император, заметив его, послал сказать ему, что он должен встать и стоять все время, пока они будут в церкви, чему бедный король поспешил повиноваться.

После окончания коронационных торжеств император с семьей переехал из Кремля в другой дворец, более обширный, называвшийся Петровским и находившийся в другой части города. Остальные дни, проведенные в Москве, император посвятил празднествам, парадам и военным упражнениям. Устроены были иллюминации и народное угощение, наподобие того, как это делалось в Петербурге. Дворяне дали в честь императора бал, в обширном помещении, где они собирались постоянно. Праздники эти совсем не были веселы и не удовлетворяли ни ту, ни другую сторону. Они все время были более утомительны, чем приятны, и все гораздо более радовались их окончанию, чем возможности на них присутствовать.