Ант Скаландис - Братья Стругацкие Страница 37

Мои жалобы не доходят до вас ещё и потому, что всё это перемешано с более серьёзными делами. Например, я продолжаю писать книгу, придумал новую тему, прочёл превосходную вещь — „Рождение миров“. Теперь я знаю все существующие космогонические теории. Кстати, я не могу уразуметь, почему Фесенков получил лауреата Сталинской премии, если его теория неверна, а теория Шмидта признана единственно правильной? Вы, астрономы, весьма нелогичны, я бы сказал.

После всего я могу настаивать на утверждении, что я живу хорошо. Но я слишком одинок, Боб, слишком заброшен…»

Тон письма относительно спокоен, но если приглядеться внимательнее, лёгкое раздражение прорывается, конечно. Прорвалось оно и в конкретных действиях на прощание. Рассказывают, что в начале июня, уже перед самой посадкой в поезд АН вместе с сообщниками — своими верными учениками, — бросил в сортир ШВП (вариант — в вокзальный сортир) несколько пачек дрожжей. Какой это вызывает внешний эффект, каждый может додумать сам. Вот так нежно и торжественно расставался АН с этим славным восточносибирским городком. Оргвыводы за последний хулиганский демарш не догнали главного зачинщика в его стремительном движении на Восток.

Однажды в Канске Аркадий поспорил с Виталием Сидоровым — одним из любимых своих курсантов:

— Да ты не понимаешь, малёк, моё имя ещё войдёт в Большую советскую энциклопедию!

— В эту? Которая сейчас выходит?! — удивился малёк Сидоров.

Аркадий затянулся глубоко, выпустил дым, подумал:

— Нет, в эту уже не успеть. Но в следующем издании — точно.

— И в качестве кого же? — ядовито поинтересовался другой курсант, случившийся рядом в курилке. — Самого великого японоведа?

Аркадий снова задумался.

— Нет. В качестве писателя, — сказал он вдруг.

— Да ладно! — Сидоров расхохотался. — Ящик коньяка, что не будет этого.

— Замазано, — Аркадий очень серьёзно посмотрел на него, и они ударили по рукам.

Подсуетившийся второй курсант разбил спор.

— Ну и сколько лет ждать этой грандиозной пьянки за твой счёт?

— Во-первых, за его счёт, — устало пояснил Аркадий, — а во-вторых, не так уж и много: первое издание БСЭ завершилось в 1947-м, а в 1950-м уже новое готовить начали. Годков за десять, думаю, закончат, да и начнут очередное.

Со сроками Аркадий ошибся. Второе издание завершили к 1958 году, а вот третье начали только в 1970-м. Зато он не ошибся по сути. Конечно, в соответствующем томе, а конкретно в 24-м на странице 597 значились писатели братья Стругацкие. Вот только ящик коньяка не с кем было распить. Том увидел свет в 1976-м, а Виталька Сидоров погиб во Вьетнаме в 1966-м. Так уж вышло, что стал он не переводчиком с японского — военным советником стал.

Глава пятая

ДОРОГА НА ОКЕАН

«Я не считаю потерянными годы своей учёбы и службы на Камчатке. Если б не было этих сопок и этого океана, стал бы я писателем? Не знаю… А если б и стал, то совсем другим».

«Океан для меня всё… В детстве я страстно увлекался морской биологией. Много читал об океане, восхищался разнообразием жизненных форм в его глубинах — раки-отшельники, актинии, медузы, осьминоги… Ну, а потом по долгу службы пришлось попасть на океан и увидеть всё это своими глазами. Это был рай детской мечты».

Ночь была ясная и лунная. Было очень холодно и тихо. Но они не замечали ни холода, ни тишины, ни лунного света. Потом Аркадий увидел, что Лена сутулится и прячет ладони под мышки, и накинул на неё свою куртку. Лена остановилась.

— Ты рад, что я приехала? — спросила она.

— Очень. А ты?

— Очень. Очень, милый! — Она встала на цыпочки и поцеловала его. — Я ужасно счастлива. Просто ужасно.

Аркадий обнял её за плечи и повернул лицом к долине.

— Смотри, — сказал он. — Правда красиво?

Над долиной висели седые полосы тумана. Они сливались вдалеке в сплошное серебристое полотно, над которым застывшими волнами чернели холмы. Ещё дальше в мутно-голубом небе были видны бледные тени вершин горного хребта. Было очень тихо, пахло росой на увядшей траве.

Лена прижалась к нему, пряча подбородок в куртку.

— Ты похудел, — сказала она. — Тебе не холодно?

— Нет.

— И ты стал выше.

— Не может быть, — сказал он. Он вытянул губы дудкой и выдохнул в лунный свет облачко пара. — Я себя отлично чувствую, малыш.

Они пошли дальше. Аркадий продолжал обнимать её за плечи, и это было удивительно хорошо, хотя и немного неудобно, потому что он был гораздо выше её. Лена смотрела под ноги и старалась наступить на толстую тень, скользившую впереди по тропинке.

«Нам пора быть вместе, — подумал Аркадий. — Мы знаем друг друга десять лет, а вместе были всего несколько недель. Как будто я межпланетник! И мы начинаем забывать друг друга. Например, я забыл, как она сердится. Помню только, что она очень забавна, когда сердится. Просто прелесть».

Он остановил её и сказал торжественно:

— Теперь мы вместе и навсегда.

— Вместе и навсегда… — повторила она с наслаждением. — Вместе и навсегда! Даже не верится.

Это было весной 1954-го. Через два с лишним года после той знаменитой истории в Канске и действительно почти через десять лет после первого знакомства. Почему не раньше? Ну, не бывает ответов на такие вопросы. Некоторые пытаются получить их. Некоторые даже пытают свою вторую половину: «Как ты жил без меня?..» «С кем ты была раньше?..»

АН никогда не спрашивал Лену о Москве 1952-го. (С кем жила? Ясно, с родителями.) Об Анапе 1953-го. (С кем отдыхала? Понятно, с маленькой дочкой.) И она не спрашивала его о Канске 1952-го и о Камчатке 1953-го. (С кем ты был там? Разумеется, с сослуживцами.)

Быть может, это уникальное умение не спрашивать друг у друга ни о чём лишнем и помогло им прожить вместе тридцать семь лет?

Старшего лейтенанта Аркадия Стругацкого приказом от 7 июня 1952 года направили в распоряжение командующего войсками Дальневосточного военного округа. Собственно, он давно предполагал оказаться в этих местах и даже мечтал о них; правда, надеялся получить и новое звание и должность посолиднее, а потом, чем чёрт не шутит, и командировку в Японию, но мечты — это одно, а жизнь — совсем другое. На этот раз его действительно сослали. На Дальний Восток, на самый дальний. Ведь в школе всегда последнюю парту называли «камчаткой», и хотя потом на уроках географии выяснялось, что ещё дальше есть Чукотка, это уже было не важно, всё равно именно Камчатка — последнее пристанище изгнанных и сосланных.