Александр Воронель - Избранные статьи Страница 37

   В Х1Х в. возникло множество идеологий, претендовавших на вакантную роль религии, и рядовой человек стал свободен сам выбирать наиболее близкие его душе и интеллекту. Естественно, что наибольший рейтинг набрали наиболее простые идеи.

   Гитлер умело воспользовался разочарованием немцев в слишком либеральном укладе Веймарской республики и вовремя предложил альтернативу попроще. Что ни говори, остается непреложным фактом, что эта альтернатива для большинства немцев оказалась приемлемой.

   Хотя такого широкого выбора у российского населения не было, все же Сталину пришлось уничтожить несколько миллионов человек, прежде, чем он окончательно утвердил в сознании масс свою нео-монархическую модель общественной жизни. Она, конечно, больше напоминала суровую модель Спарты, чем либеральный дух демократических Афин. Он безусловно преуспел, попутно превратив марксизм из ограниченной, но все же научной, гипотезы во всеохватывающую религиозную доктрину.

   Молодежь в любом народе готовно отзывается на голос долга и романтику подвига. Гитлер потратил этот запас юношеского энтузиазма на всеевропейскую войну, конец которой предвидели все, кому не вскружили голову его первые успехи.

   Массовый человек без сопротивления отзывается на призыв к согласованному коллективному действию, особенно если это действие сопряжено с проявлением власти или даже насилием. Сталин потратил этот недобрый запас активности на создание Империи, неизбежный конец которой также предвидели многие проницательные люди внутри и вне России.

   Поскольку обязанности мусульманского человека далеко превосходят его права, коллективные силы всех мусульманских обществ легко направляются на внешние цели вместо улучшения собственной жизни. К тому же ни у кого из них нет политического опыта широкого, ненасильственного социального усовершенствования. Как заявил недавно один из авторитетных алжирских политиков-исламистов: "Демократии, как понятия, нет ни в одном арабском словаре". Хотя технологически все страны ислама отстают от Запада и оказываются не в силах ни приостановить его развитие, ни даже достигнуть сравнимого уровня мощи, природный самоотверженный энтузиазм их молодежи переплескивает через край, и тратится, в основном, на мелкий вандализм и детские восторги по поводу успешных актов террора. Постоянный соблазн честолюбивого вождя в такой ситуации пойти по пути Гитлера - отвлечь внимание рядового мусульманина от его собственного жалкого состояния и нацелить весь взрывчатый потенциал в одном избранном внешне-политическом направлении ....

   Идейный вдохновитель российского мусульманства Гейдар Джемаль выразил это повсеместное, жизнеотрицающее возбужде-ние молодежи в весьма глубокомысленной философской форме, скрывающей его разрушительный характер:

   "Протест - это наиболее высокая и наиболее перспективная духовная самоорганизация человечества. Потому что под этим протестом подразумевается противостояние и конфликт с инерционной системой окружения, которая есть по определению не-Бог."

   Не привыкший к философскому красноречию читатель не сразу догадается, что это означает то же самое, что "весь мир наличный мы разрушим до основанья, а затем...".

   В качестве опоры для своей проповеди начинающий вождь, весьма дальновидно избирает не какое-нибудь положительное требование, вроде, например, мусульманского социально-политического идеала или более справедливого общественного устройства, которые всегда можно подвергнуть критике, а протест, отрицание в его чистом виде. И здесь Джемаль следует безусловно компетентному автору "Майн Кампф": "Понимание слишком шаткая платформа для масс, единственная стабильная эмоция - ненависть."

   На ненависти основаны наиболее впечатляющие народные движения, крестьянские войны и исламские революции.

   Демографическая и экономическая ситуация в нашем веке провоцируют все более тесные контакты между разными культурами, которые в ходе соревновательной конкуренции и взаимного непонимания, вольно или невольно, перерастают во все более глубокие конфликты.

   Население западных стран до такой степени вошло во вкус cвоей "сладкой жизни", что не готово ни на какие немедленные жертвы ради отдаленных, не видимых простым глазом, целей. В свободных странах общественные обязанности добросовестно выполняют только те, кто почему-то изначально был к этому склонен. С течением времени процент этих идеалистов близится к нулю. Западный человек все больше сосредоточивается на улучшении и обогащении своей собственной индивидуальной жизни. Расширение его частных прав все больше вытесняет в его осознанном поведении значимость обязанностей, необходимых для поддержания общества в целом. Служить в армии, исправно платить налоги и даже просто вовремя проголосовать становится ему все тягостнее.

   Мусульманское сознание оценивает это явление, как развращенность и тенденцию к близкому распаду. В значительной степени (большей, чем хотелось бы) это так и есть. При таком условии согласный нажим мусульманских обществ на западные демократии кажется почти неодолимым.

   Христианский мир медленно но верно отступает...

   Многолетнее, чересчур близкое присутствие смертельной опасности вызывает у израильского гражданина некоторую дополнительную мобилизацию нервных ресурсов без всякого политического нажима. Не у всякого, конечно, гражданина. Но в числе достаточном для успешного функционирования. Эта мобилизация с годами осуществляет незримую селекцию в израильском народе, выделяя тех немногих избранных, у кого в сознании их обязанности, и сопряженная с ними ответственность, пересиливают расслабляющую мысль о безграничных правах. Уже в третьем поколении складывается своеобразный тип ментальности, которая отличает молодого израильтянина от еврея диаспоры.

   Все, что Бог ни делает, он делает к лучшему. Он окружил нас врагами, чтобы мы не избаловались. Чтобы лень, невнимательность и техническая некомпетентность не возобладали в стране. Чтобы избыточный израильский гуманизм и расслабляющее европейское влияние не затуманили нам трезвости взгляда. Российские евреи со своей паранояльной подозрительностью и имперскими замашками неплохо вписываются в эту ситуацию.

   Эрнест Ренан, описывая древнюю историю падения Израиля, заметил: "Праведники и герои становятся двумя враждующими лагерями на арене человеческого прогресса и редко вступают в мирное сожительство ... Военное мужество, которое так блестяще проявляли израильские цари, потеряло свою цену." И дальше - "Социальные условия, в которых находятся военные, требуют известной внешней гордости; смиренный воин есть противоречие в себе. Общество кротких лишено силы. Мир не состоит из идеальных людей. ..." (Э. Ренан, "История Израильского народа", М., 2001)