Юрий Сушко - Последний роман Владимира Высоцкого Страница 38

Обычно, говорила она, он ко мне заявлялся пьяненьким, страшно бледным, но тихоньким. Частенько просил кардиомин. Когда ему совсем становилось худо, брел по стенке до диванчика и засыпал… И однажды Лина не выдержала: «Еще раз придешь в таком виде, отправлю в больницу!» Так и случилось. Знакомый психиатр увез пьяного в дым поэта в «Склиф». Потом при встрече Высоцкий не сдерживал злости: «А-а, это ты меня упрятала туда!»

И вскоре их отношения прекратились. В 1976-м молодая, 38-летняя вдова вышла замуж за актера Олега Стриженова, который утверждал, что к прошлому он Лионеллу не ревнует. Но со спектакля «Гамлет» на Таганке демонстративно ушел. «Он вышел из зала, когда Володя стал читать «Быть или не быть», но не из ревности, – объясняла «леди Ли», – а потому что не смог вынести несоответствия Высоцкого сценическому образу. Позднее, столкнувшись с Владимиром Семеновичем в ВТО, Олег сказал: «Володя, извини, но какой ты Гамлет? Гамлета должен был бы играть я!»

Многие считали, что Марина Влади в любой ситуации вела себя прекрасно, мудро, тактично, дипломатично. «Я помню дачу, – рассказывал режиссер Геннадий Полока, – когда сидит Марина, через два места – Иваненко, еще через три места – Абрамова… Или сдачу «Интервенции»… Рыдала Абрамова, рыдала и обнимала Володю, хотя они уже расстались. Очень взволнована была Марина, но скромно, только пожала ему руку…»

«Соглашайся хотя бы на рай в шалаше, если терем с дворцом кто-то занял…» —

предлагал своей возлюбленной поэт.

Первым таким «раем» для них оказалась комнатка в квартире Всеволода Абдулова в центре Москвы, в знаменитом доме на улице Горького, стены которого с успехом могли бы заменить могучие мемориальные доски. «Мы, – вспоминает Марина, – тут в первый раз вместе жили, как говорится. И Севочка одолжил нам свою комнату».

Она целомудренно описывала тот знаменательный день и свои чувства к Владимиру: «Мы обедали у одного из его друзей. И я говорю ему: «Я остаюсь с тобой». От радости он безумствует. Я тоже. И так тихая любовь становится страстью. Я действительно встретила мужчину моей жизни… Мне всегда думалось, что в мужчине я искала своего отца. И вот в Володе есть что-то от бесконечной преданности, одаренности, от личности исключительно общей с моим отцом».

…В очередной раз собираясь в Москву, Марина ломала голову над тем, где же на этот раз можно будет без помех встретиться с Володей. Гостиницы отпадали – дежурные коридорные бдительно следили за стрелками часов, и, едва те касались цифры «11», тетки начинали ломиться в двери номеров недисциплинированных постояльцев. В квартирке Высоцких в Черемушках неотлучно маячила мама, Нина Максимовна. В гостях у всех Володиных друзей они уже успели побывать… В общем, смех и грех. Дурацкими этими проблемами Марина поделилась с Катей Барсак, дочерью знаменитого парижского режиссера с российскими корнями.

Катя рассмеялась:

– Сочувствую. Cитуация чисто анекдотическая: есть с кем, есть чем, но – негде… Я тебя выручу. У моего московского жениха Гуджи, о котором я тебе рассказывала, в самом центре есть замечательная мастерская, очень уютная. Правда, в полуподвале, но это ерунда… Ты когда в Москву собираешься?.. Прекрасно, я в эти дни тоже там буду и вас познакомлю… Все будет хорошо!

Художник Гуджи Амашукели в то время числился дизайнером комбината прикладного искусства при Худфонде. Ему полагалась мастерская, где он должен был разрабатывать всякие никчемушные модели детских игрушек, поделок и прочей безделицы.

«Однажды я работал в своей мастерской в Тихвинском переулке, – вспоминал Гуджи, – и заметил, как мимо окна туда-сюда проходят красивые ноги. Это меня заинтриговало, я вышел на улицу. Оказалось, Марина Влади, прохаживаясь, ждала Высоцкого. Тут как раз подошел Володя, и мы познакомились». Так мастерская Амашукели превратилась для Высоцкого и Влади в «явочную квартиру».

Вот и недостающая деталь! И в песне «О любви в эпоху Возрождения» появились строки:

Дело теперь за немногим —Нужно натуры живой, —Глядь – симпатичные ногиС гордой идут головой…

Романы Владимира и Марины, Кати и Гуджи шли параллельными курсами. В 1974-м художнику позволили перебраться к законной жене в Париж, и мастерская в Тифвинском обрела нового хозяина. Правда, к тому времени Высоцкому уже удалось, пусть временно, но решить извечный «квартирный вопрос». А «мастера Гуджи» (грузинская фамилия была труднопроизносима) знатоки сегодня сравнивают с Фаберже, его работы украшают музеи, галереи и частные коллекции во всем мире.

…Испив сполна все прелести совместного проживания с Ниной Максимовной, будущие молодожены вплотную занялись поисками хоть какого-то, но отдельного, укромного пристанища. Сначала сняли квартиру у некогда популярной эстрадной певицы Капитолины Лазаренко в Каретном Ряду, потом у старого мосфильмовского сценариста в районе станции метро «Аэропорт». Но вот, наконец, им повезло – на целых два года (!) удалось снять более-менее приличную квартиру в Матвеевском (малоизвестный журналист Костиков, будущий пресс-секретарь будущего российского президента Ельцина) отправлялся в длительную загранкомандировку.

На радостях Марина «челноком» тащила из Парижа какие-то необыкновенные светильники, легкую мебель, шторы, посуду и прочую кухонную утварь. Поэтесса Инна Гофф, оказавшись здесь на какой-то вечеринке, все оглядывалась по сторонам и недоумевала: «Странный дом. «Смесь французского с нижегородским». На полу шары-кресла, похожие на гигантские сдутые футбольные мячи. Рядом расписанные красно-золотыми узорами хохломские столики и скамеечки. Впрочем, это ведь временное жилье. Чужое».

Но это был первый уют в жизни Высоцкого.

«Мы всегда на краю расставания и новой встречи, что заставляет не замечать ненужные мелочи, раздражаться, – говорила Марина. – Долгие годы мне нравилось быть любимой. Я любила мужчин – мне нравилось в них мое отражение… Я любила любовь, удовольствие, получаемое мною, и сознание обладать кем-либо. И безусловно, я верила, что отдаю всю себя, и не выносила, не получая взаимности. Для меня невыносимо быть обманутой, я рвала все отношения… Либо живешь с человеком и никого рядом, либо живи одна. В моей жизни всегда было так! Никаких авантюр! Никогда! Это вовсе не пуританство. Это моя личная мораль… У меня необычайная жажда быть любимой, единственной, землей и небом. Быть всем. И если я замечаю, что это совсем не то, я спускаюсь с небес. Володя заставил меня измениться!.. Иногда он нуждается в материнской помощи, чтобы я потрепала его за уши. Он меня подавляет своими признаниями: «Я приношу все к твоим ногам, но отдавай мне тоже все…» Безумие нас обоих. Общее наше безумие…»