Дыбенко - Иван Матвеевич Жигалов Страница 38

делам… Примерно одна треть всего прежнего состава морского министерства отказалась работать, саботажники были арестованы и вместо них назначены преданные революции моряки. С первых же дней своей работы в Морском комиссариате пришлось организовать отряд моряков под командованием матроса Мясникова… Назначением этого отряда явилась борьба с контрреволюцией и саботажем».

Нелегко было Дыбенко и его товарищам сломить сопротивление саботажников и начинать создание нового. Советского Военно-Морского Флота.

В кресле министерского кабинета в Главном адмиралтействе всегда восседали высокопоставленные лица: отпрыски русских царей, адмиралы, наконец, адвокат Керенский. Но чтобы министерское кресло занимал простой матрос, такого не знала история русского флота. Нижние чины входили в этот кабинет только в качестве посыльных, уборщиков и вестовых. Октябрь все перевернул. Во главе Российского Советского Военно-Морского Флота стал 28-летний балтийский матрос Павел Ефимович Дыбенко, самый молодой из трех членов Комитета по военным и морским делам, назначенных II съездом Советов (В. А. Антонову-Овсеенко — 37, Н. В. Крыленко — 32), был он младше всех членов Советского правительства.

Впервые Дыбенко перешагнул порог этого кабинета в мае 1917 года — явился к военному и морскому министру Керенскому утвердить устав Центрального Комитета Балтийского флота. Ничего тут не изменилось. Кабинет напоминал морской музей: огромных размеров стол загроможден различными флотскими сувенирами-безделушками, по стенам ряды шкафов, которые искусные резчики по дереву украсили цепями и якорями; на полках фолианты — лоции, истории дальних плаваний, всевозможные справочники; в отдельном шкафу комплекты журнала «Морской сборник» с его основания — с 1848 года. Всюду расставлены модели кораблей — от петровской галеры «Принципиум» (то есть «Начало») до линкоров типа «Петропавловск»; в левом углу, недалеко от стола, как-то особняком под стеклянным колпаком модель из слоновой кости самого в то время быстроходного эскадренного миноносца «Новик»…

7 ноября 1917 года в кабинете собрались те, кому предстояло создавать новый флотский наркомат, влить в него живую революционную струю, построить работу по-новому, по-советски. Их было 61 человек: 16 членов Военно-морского революционного комитета и 45 выделенных Центробалтом лучших из лучших активистов для работы в центральном аппарате — Верховной морской коллегии. Распахнув окна, народный комиссар Дыбенко обратился к товарищам:

— Что ж, друзья, начнем наше большое плавание! Никакие шторма и бури не свернут нас с генерального курса. Приступим к созданию нового, Красного Военно-Морского Флота.

Позднее в своих воспоминаниях Павел Ефимович тепло и сердечно скажет о тех, с кем начинал это «большое плавание». «Очутившись у власти, они, невзирая на усталость, на свою неподготовленность управлять государственной машиной, силятся превозмочь все трудности, наладить аппарат, наметить программу работы. Воодушевленные идеей, они не боятся бурь на своем пути…Уверенно они берутся за дело, не давая разрушиться аппарату и приостановиться той жизни, которая до сих пор била ключом во флоте…»

Революционные моряки налаживали запущенное при Временном правительстве хозяйство. Дыбенко не забыл обещание, данное Антонову-Овсеенко в Гатчине. Приказом от имени коллегии он присвоил бывшему армейскому прапорщику Павлову звание «мичман» и перевел на службу в Военно-Морской Флот. Вскоре он с полуторатысячным отрядом матросов отправился в Могилев помогать главковерху Н. В. Крыленко усмирять генерала Духонина и контрреволюционную ставку…

Служебные обязанности отнимали много времени: Павлу приходилось проводить заседания, совещания, писать приказы, резолюции, принимать людей. А ночью по боевой тревоге мчаться на грузовиках унимать бандитов, учинявших погромы и разбои то в одном, то в другом районе столицы… Дыбенко часто выступал на заводах и фабриках. Ленин требовал, чтобы наркомы периодически отчитывались перед народом о проделанной работе. Сам Владимир Ильич всегда находил время для общения с людьми.

8 ноября Павел Ефимович Дыбенко, Анатолий Васильевич Луначарский и Александра Михайловна Коллонтай выступали в цирке «Модерн» перед трудящимися Петроградской стороны. Луначарский рассказал о деятельности Советского правительства, Коллонтай — о работе возглавляемого ею Министерства призрения (так тогда называли Наркомат социального обеспечения), оказавшегося после революции в бедственном положении.

Дыбенко выступал последним:

— Бывший министр Вердеревский отказался занять предложенный ему пост управляющего морским ведомством, прислал записку своему помощнику графу Капнисту, в которой сообщил, что остается «верным своему долгу и Временному правительству», не считает «возможным служить захватчикам власти — большевикам». Примеру министра последовали и его заместители, начальники управлений и отделов. Одним словом, треть офицерского состава — саботажники. Их заменили матросы; могу доложить — вполне справляются с адмиральскими обязанностями.

…Среди старших морских офицеров были и передовые люди, считавшие происшедшие в России революционные перемены исторической неизбежностью. Принадлежал к ним и капитан 1-го ранга М. В. Иванов. Уезжая 27 октября из Гельсингфорса, Дыбенко направил ему телеграмму: «Центробалт выдвинул Вашу кандидатуру в Верховную комиссию коллегиального министерства…» Через два дня, 29 октября, Иванову вручили телеграмму за подписью В. И. Ленина: «Модесту Иванову. Капитану I ранга. Гельсингфорс. Просим немедленно приехать в Петроград, Смольный. Председатель Совета Народных Комиссаров Ульянов (Ленин)». 9 ноября нарком Дыбенко в своем кабинете беседует с Модестом Васильевичем.

— Я о вас говорил Владимиру Ильичу. Думаю, что с вами мы сработаемся.

— Да, Председатель Совета Народных Комиссаров обо мне знал. Даже поинтересовался, как семья себя чувствует, ведь жена и дети во фронтовой Гатчине. — После паузы: — Сильное впечатление осталось у меня от встречи с Владимиром Ильичем, — продолжил Модест Васильевич. — С Лениным как-то легко общаться, даже впервые встречая его. Знаете, что Владимир Ильич спросил? Социалист ли я. «Лпповый я социалист», — сорвалось с языка. И верно, какой я социалист? А Ленин снова задает вопрос: «Но во всяком случае вы же читаете газеты? Интересуетесь развертывающимися событиями?» Ленин рассмеялся. Я почувствовал себя так, будто мы давным-давно знакомы….

— Прошу прощения, что перебиваю, — вступил в разговор сидевший у окна Вахрамеев. — Нас, моряков, делегатов II съезда Советов, тоже поразило умение товарища Ленина ко всем подойти просто, как к равным. В комнату, где мы совещались, решали, как быть с Центрофлотом, переметнувшимся к врагам революции, вошел Владимир Ильич. Я попросил его дать конкретные указания. «Вас тридцать пять человек. Коллективный ум! — сказал он. — Вы лучше нас знаете, чем живет флот. Решайте, как подсказывает революционное сознание». Центрофлот был распущен. Среди делегатов возник спор. В. И. Ленин слушал нас внимательно, а потом предложил вместо обанкротившегося Центрофлота создать новый орган. «Флотские делегаты съезда как раз и являются подлинными выразителями воли революционных матросов. Новый орган можно будет назвать, например, Военно-морской революционный комитет».

— Правильно! — дружно заговорили делегаты. Тут же избрали состав комитета, меня председателем.

После небольшой паузы опять заговорил Иванов:

— Так вот, когда я сказал, что не только интересуюсь, но являюсь участником происходящих событий, Ленин спросил:

— Но вы, надеюсь, против правительства Родзянко, Керенского и тому подобных?

— Вообще я против всякого правительства, которое в борьбе со своим народом опирается