Александр Гамов - Непарадные портреты Страница 38

— Ты мужчина или нет? Зачем такой вопрос? Странный, слушай...

— Потому что население в Чечне надо увеличивать, да?

— Не, у нас население — порядок, рождаемость нормальная. Просто, если у нас женщин больше, чем мужчин, мы должны их обустраивать, чтобы у них была семья и замужем чтобы все были. И историй не было, чтобы у нас женщины там гуляли...

— В смысле?

— Чтобы не были левые движения. Ну, как это...

— Не ходили чтобы налево?

— Если я по-другому скажу, как это будет звучать?

— А что, бывает?

— Не, пока не бывает. У нас суровые законы в плане этого. Вот я и хочу поддержать — нет, не мужчин — женщин! Если они не будут замужем, у нас обычаи могут измениться.

— А-а...

— Если бы моя воля была, вот я серьезно попросил бы каждого состоятельного человека, чтобы они женились, чтобы у них было у каждого по три-четыре жены. Это не руководства мнение, это лично Рамзана Кадырова мнение.

— А если русский человек приедет в Чечню найти вторую, третью жену?

— Нет, я категорически против этого.

— Почему?

— Не знаю почему. У нас, по обычаю, нет этого.

— Но есть же! Чеченки выходят замуж за русских, и чеченцы женятся на русских.

— Не, чеченцу на русской можно жениться, но чеченка — я категорически против, чтобы вышла замуж за других.

— У вас пока одна жена и шестеро детей... Не собираетесь еще раз жениться?

— Опять не по-мужски говоришь... Это тоже вопрос времени. Конечно.

— Уже присмотрели себе новую девушку — вторую жену?

— Пока смотрим. Если есть красивая русская, могу и жениться. Но чтобы она приняла ислам...

Осенью на Северный Кавказ, а точнее, в Ингушетию, где ситуация с терактами накалилась до предела, ввели дополнительные внутренние войска — две с половиной тысячи человек. Мне хотелось, чтобы это событие прокомментировал президент Чечни. «Военного» комментария у нас с ним не получилось — разговор наш перешел в неожиданную плоскость...

— Как вы думаете, войск теперь хватит?

— Вот только войск мало...

— Увеличить надо, да?

— Я не о том. Говорят, что мы у себя в республике задавили терроризм силой. Это правда, но только наполовину. Война начинается с религии, религией ее и надо заканчивать. Чем туманят нашу молодежь не только в Чечне, но и в Ингушетии, Дагестане эмиссары ваххабизма? Тем, что у нас на Северном Кавказе, так они говорят, отступают от канонов ислама.

— А отступают, да?

— Не перебивай — слушай... Вот они говорят молодежи: в Дагестане в гостиницах устраивают публичные дома. И еще девушки ходят по улицам в трусах. Ну в этих, как их, — в шортах, что ли... Это на руку ваххабитам. Вот они и высказывают претензии.

— А что, в шортах нельзя?

— У нас так не заведено — не должно быть. Женщина у нас должна быть закрытой, понимаешь? Вот тебе какие женщины больше нравятся — открытые или закрытые, когда на них много одежды или когда мало?

— Когда мало, а особенно — если совсем...

— У тебя тоже испорченный вкус. Ты думаешь, это мелочь. А с таких мелочей все и начинается, понимаешь? По крайней мере, на Северном Кавказе. Такой у нас менталитет.

Ваххабизм — это зараза, это война — страшно. Мы объясняем это молодежи — строим мечети, духовные школы, но и о спортзалах тоже не забываем. Тогда молодежь будет молиться, заниматься спортом и не узнает, что такое наркотики и что такое терроризм. Об этом должны заботиться и президенты наших республик. Если разобраться, они не только политические, но и духовные лидеры. Нам показывает пример и президент Путин, который ходит в церковь, молится. А почему мы должны стесняться своей религии?

Вот я недавно летал в Саудовскую Аравию. Там же развито течение ваххабизма. Я встречался с королем Абдаллой. Знаешь, я королю сказал: «Уважаемый король! Мы воевали с теми людьми, которые искажали каноны ислама, оскорбляли мусульман, которые зашли и начали ерундой заниматься. Мы победили, мы доказали, что чеченцы — самые-самые чистые, честные мусульмане. За нас вам стыдно не будет, мы свою религию не меняем».

— И что вам ответил король?

— Он сказал: вы сделали такое, что обязаны были сделать, это самый правильный ваш выбор, дай Аллах вам мудрости и процветания. И еще сказал, что королевство уважает Путина и Путин уважает королевство.

— Да, Рамзан! А русским-то девушкам можно на Северном Кавказе в шортах?

— (После некоторого раздумья.) Можно. Но когда женщина закрыта, она интереснее. Только не подумай, что мы боремся только за «чистый ислам». Мы уважаем все религии — строим храмы, вот собираемся синагогу строить.

— Зачем?

— В Чечню уже возвращается не только много русских, но и евреев. Мы хотим, чтобы наша молодежь, не важно, какой она национальности, была умной и образцовой.

* * *

5 октября 2006-го мой герой отмечал свое тридцатилетие.

Я тогда у него спросил:

— Будет ли тридцатилетний Кадыров отличаться чем-то от двадцатидевятилетнего?

— Абсолютно разницы нет, — ответил он. — Я был и остаюсь Рамзаном. И звездная болезнь у меня не появляется. Вот ты меня знаешь, скажи — я сильно изменился?

— Раньше был более непосредственным.

— А хитрить так и не научился...

— А надо было?

— Не-е-ет! Тогда я буду политиком, а не Рамзаном Кадыровым. А хитрить — у нас есть тысячи таких политиков. Я не хочу.

7. «Россия — это матушка родная»

В сентябре 2008-го я отправился в Грозный с одной целью: выяснить, как оценивает «августовскую войну» за свободу и независимость Южной Осетии «кавказский человек» — Рамзан Кадыров. Как всегда, разговор у нас получился «по-кавказски» продолжительным и широким...

— ...Салам алейкум!

— Алейкум ассалам... А ты знаешь, мы решили строить в Грозном сорокапятиэтажки! Как ехать из аэропорта — вот там они и будут.

— Рамзан Ахматович, а можно про сорокапятиэтажки потом? Я сначала про войну на Кавказе хочу спросить...

— Так она, слава Аллаху, закончилась.

— Вот скажите, как кавказский человек: Россия правильно себя повела в Южной Осетии?

— Сто процентов. Абсолютно, без всяких вопросов.

— Почему так считаете?

— Потому что руководство Грузии поступило неправильно. Ночью в двенадцать часов открыть огонь и нарушить все договоры. А чего там России оставалось делать? Там стояли наши миротворцы, их начали уничтожать. Россия должна была провести ответный удар.

— А вас лично что больнее всего резануло?

— Если народ убивают... Если плачет ребенок... Конечно, должно быть больно. А тем более для нас, для чеченцев, которые все это видели. Моя мать даже плакала, когда показывали, жена, все спрашивали, что будет, как будет. Беспокоились. Они знают, что такое война. Мы реально чувствуем. Да что там, двенадцать лет мы сами жили без закона, без власти...