Игорь Родин - Батальон смерти Страница 38

Наконец показался германский передовой пост подслушивания. Четверо немцев сидели к нам спиной и грели руки над костерком. Их винтовки лежали разбросанные на земле. Двое из моих солдат, дотянувшись до немецких винтовок, утащили их. Эта была напряженнейшая операция, и казалось, она проводилась так долго, что прошла целая вечность. Германцы болтали себе как ни в чем не бывало. Когда я осторожно потянулась за третьей винтовкой, двое немцев, видимо услышав какой-то звук, начали оборачиваться.

В мгновение ока мои солдаты набросились на них и закололи штыками, прежде чем я успела что-то понять, у меня было намерение привести всех четверых немцев к нам на позицию. Но двух из них мы все же взяли живыми.

За все время несения патрульной службы – а я участвовала по крайней мере в сотне таких вылазок на ничейную полосу – это был первый случай устранения германского аванпоста подобным образом. Мы с триумфом вернулись со своей добычей к себе.

Один из пленников был высокий, рыжеволосый; другой – в пенсне, по всей вероятности, образованный человек. Мы доставили их в штаб полка. По пути нас поздравляли и даже аплодировали. Командир осведомился о подробностях захвата немецких солдат, и мы рассказали обо всем. Он поздравил меня, крепко пожав руку. То же самое сделали и другие офицеры, заверив, что мое имя будет занесено навечно в историю Полоцкого полка. Я была представлена к золотому кресту 1-й степени и получила двухдневный отпуск для отдыха в деревне.

К концу второго дня из резерва прибыла наша рота. Между тем в нашей среде начали происходить странные вещи: солдаты шепотом передавали друг другу недобрые слухи о смерти Распутина и его связях с царским двором и Германией. В солдатских массах пробуждался дух неповиновения. Правда, он все еще не был явным, но люди уже устали, смертельно устали от войны.

– Сколько же нам еще сражаться? За что воюем?

Эти вопросы задавал себе каждый. Шла уже четвертая зима, а войне все еще не было конца. Наши ребята по-настоящему мучились в поисках ответа на трудную загадку, какой стала для них война. Разве не подтверждался вновь и вновь факт предательства штабных офицеров? Разве не доходили бесчисленные слухи о том, что царский двор настроен прогермански? Разве не слыхали они, что военный министр арестован по обвинению в измене? И не ясно ли теперь, что и правительство, и высшее начальство заодно с неприятелем? Тогда зачем же продолжать бесконечно эту кровавую бойню? Если правительство в сговоре с Германией, что мешает ему заключить с ней мир? А может быть, просто хотят истребить еще несколько миллионов человек?

Эта загадка бередила крестьянские умы солдат. Положение осложнялось тем, что сотни других предположений разными путями проникали на фронт. И русский солдат в феврале 1917 года был духовно подавлен, разочарован и угрюм.

Мы возвратились на позиции и вновь приняли на себя всю тяжесть войны. Это случилось незадолго до того, как была подготовлена новая атака на германские позиции. Наша артиллерия вновь показала свою малую пригодность в деле, и опять мы вылезали из окопов и бежали по ничейной полосе, чтобы увидеть нетронутыми проволочные заграждения неприятеля. Ведь уже далеко не первая волна русских бойцов, разбиваясь об этот бруствер смерти, откатывалась с тяжелыми потерями, причем дело даже не доходило до прямой схватки с врагом. Но каждая из этих волн оставляла горький осадок в сердцах тех, кто выжил. И вот последняя безрезультатная атака на нашем участке фронта вызвала в душах солдат особенно сильную горечь возмущения.

Тем не менее в феврале 1917 года армия не была готова к тому взрыву, который вскоре потряс мир. Фронт сохранял ожесточенную ненависть к германцам и не помышлял ни о каком другом способе достижения справедливого мира, кроме организации грандиозного наступления на врага. И этому наступлению не давало хода предательское правительство. Негодование и скрытое недовольство солдат и офицеров этим правительством были повсеместными. Но, несмотря на скрытое презрение к царскому двору и тайную ненависть к правительственным чиновникам, войска на фронте еще не созрели для сознательного и обдуманного восстания против старой, прочной и глубоко укоренившейся системы царизма.

Часть третья

Революция

Глава десятая. Революция на фронте

Первой ласточкой, принесшей весть о надвигающейся буре, был солдат нашей роты, вернувшийся после отпуска из Петрограда.

– Ох ты! Знали бы вы, ребята, что творится в тылу! Революция! Все говорят, что царя скоро скинут. Столица охвачена пламенем революции…

Эта новость распространилась среди солдат, как огонь в степи. Они собирались небольшими группами и обсуждали, что сулят им такие события. Значит ли это, что будет мир? Дадут ли землю и свободу? Или все идет к тому, что будет назначено генеральное наступление, чтобы положить конец войне? Споры шли, конечно, шепотком, за спинами офицеров. Большинство сходилось на том, что революция означает подготовку ко всеобщему наступлению на германцев, чтобы одержать победу и заключить мир.

В течение нескольких дней атмосфера была наэлектризована. Каждый чувствовал, что происходят события, подобные землетрясению, и наши сердца отзывались на отдаленный грохот приближавшейся бури. По виду и поведению офицеров можно было догадаться, что они скрывают от нас что-то очень важное.

Наконец пришла радостная весть. Командир выстроил полк и огласил знаменитый Манифест и Приказ № 1. Свершилось чудо! Царизм, порабощавший нас и процветавший на крови и поте тружеников, пал. Свобода, Равенство и Братство! Как сладко звучали для нас эти слова! Мы были вне себя от радости. В глазах стояли слезы восторга. Люди обнимались, плясали. Все казалось сном, чудесным сном. Кто бы мог подумать, что ненавистный режим будет уничтожен так легко, еще при нашей жизни?

Манифест заканчивался пламенным призывом к нам, солдатам, держать линию фронта еще крепче, чем прежде, поскольку теперь мы стали свободными гражданами и должны защитить нашу только что обретенную свободу от посягательств кайзера и его подручных. Готовы ли мы защищать нашу свободу? И множество голосов в едином порыве прокричали слова, которые, пролетев над ничейной полосой, эхом отозвались в германских окопах:

– Да, готовы!

Готовы ли мы поклясться в верности Временному правительству, которое хочет, чтобы мы изгнали германцев из пределов Свободной России, прежде чем вернемся домой и поделим землю?

– Клянемся! – грянул многотысячный хор людей, чем не на шутку встревожил неприятеля.

Затем командир перешел к Приказу № 1 Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. В нем говорилось, что отныне солдаты и офицеры имеют равные права. И все граждане Свободной России тоже отныне равны. Никакой дисциплины больше не будет. Ненавистные офицеры – это враги народа, больше не нужно им подчиняться и вообще держать их в армии. Армией теперь будут управлять солдаты. Пусть рядовые сами выбирают из своего состава лучших и создают комитеты в ротах, полках, корпусах и армиях.