Павел Нахимов - Адмирал Ее Величества России Страница 38

Несколько дней спустя, более шестидесяти аянов (правителей округов), созванных из Румелии и Анатолии в Константинополь, получили манифест, которым правительство вызывало дикий фанатизм мусульман против христиан, и в особенности против русских. Тогда же Диван призвал к оружию на защиту ислама племена курдов и друзов и открыл сношения с разбойниками-лезгинами в надежде на содействие персиян. Но заключение мира в Туркманчае 9 (21) февраля 1828 года, положив конец войне России с Персией, дозволило нам обратить против турок армию, стоявшую в Закавказье.

Участие же Австрии, на которую возлагали упование турецкие дипломаты, ограничилось дружеским советом – даровать грекам амнистию и согласиться на предложенное союзниками перемирие. Поскольку, между тем, обе западные державы продолжали переговоры с Портой об освобождении Греции, не приступая после Наваринской битвы к решительным мерам для достижения своей цели, то император Николай, получив сведение о враждебном России воззвании турецкого правительства, решился поддержать свои требования силой оружия.

Известив о том союзные державы, государь дал им торжественное уверение, что он не желает расширить пределы России на счет Турции, а домогается единственно вознаграждения за убытки, понесенные его подданными, и признания Портою нерушимости заключенных с ней трактатов.

Таким образом, коалиция трех держав, имевшая целью умиротворение Греции, обратилась в борьбу России с Портой. В первую кампанию (1828 г.) русские войска овладели Браиловым и Варной; во вторую (1829 г.) перешли через Балканы, заняли Адрианополь и приблизились на сто двадцать верст к столице султанов; но, потеряв от неблагоприятных климатических свойств театра войны значительную часть вооруженных сил и оставя еще бо́льшую в госпиталях, считали в своих рядах не более тридцати тысяч человек, из коих пришлось отделить треть против скодринского паши, шедшего с 30-тысячным корпусом из Албании в тыл нашей армии.

В таких обстоятельствах дальнейшее наступление к сильно укрепленному и занятому по меньшей мере пятьюдесятью тысячами вооруженных турок Константинополю было предпринято Дибичем не для действительного покушения овладеть сим городом, а с тою целью, чтобы устрашив неприятеля, побудить его к заключению мира. Русский главнокомандующий искусно воспользовался столько же неведением турок о силе наших войск, преувеличенной молвою, сколько и влиянием на Диван европейских держав, не желавших довести дело до последней крайности и подвергнуть мщению турок христианское население Константинополя.

Оттоманская Порта устрашилась призрака армии, которой главные силы, не превосходившие числом пятнадцати тысяч человек, оставляли ежедневно за собою по нескольку сот больных, и поспешила заключить мир. По условиям трактата, подписанного уполномоченными воюющих держав 2 (14) сентября 1829 года в Адрианополе, поставлена граница в Европе по рекам Пруту и нижнему Дунаю, а в Азии – по черте, проведенной таким образом, чтобы город Ахалцых и крепость Ахалкалаки остались от нее на севере (т. е. во владении России) в расстоянии не ближе двух часов пути. Дунайским княжествам предоставлены: свобода богослужения, совершенная безопасность, независимое управление и право беспрепятственной торговли.

Подтвержден отдельный акт, приложенный к V статье Аккерманской конвенции, на основании коего постановлено возвратить Сербии шесть округов, отторгнутых от сей области. Объявлено плавание через Константинопольский канал и Дарданелльский пролив свободным для купеческих судов, как русских, так и всех прочих держав, состоящих в дружбе с Оттоманской Портой. Наконец, Порта изъявила совершенное согласие на постановления договора, заключенного в Лондоне 24 июня (6 июля) 1827 года между Россией, Великобританией и Францией об освобождении Греции[45].

Адрианопольский трактат, по которому Порта была принуждена согласиться на все требования России, не вознаградил ни наших военных издержек, ни ужасного урона, понесенного нашими войсками в кампании 1828 и 1829 годов. По прибытии в Адрианополь, русская армия, победоносная на всех полях сражений, но истощенная повальными болезнями, состояла из одних лишь кадров. Хотя и трудно исчислить вполне потери наших войск, однако же можно почти безошибочно определить число умерших (не считая павших в боях) в первую европейскую кампанию – 28 000 и во вторую – до 57 000 человек.

Ежели император Николай в первые годы своего царствования и увлекался надеждою осуществить заветную мечту своей великой прародительницы Екатерины – изгнания турок из Европы, то результаты войны 1828 и 1829 годов, без сомнения, убедили русского монарха в трудности такого предприятия. Полагая, что уже наставал конец оттоманскому владычеству в Константинополе, он ожидал этой катастрофы не с надеждою воспользоваться наследием Порты, а с опасением последствий внезапной смерти больного человека, как называл государь в короткой беседе Турцию.

И действительно, со времени Адрианопольского мира, в продолжение многих лет император Николай не только не содействовал постепенному разложению Оттоманской Порты, но даже, напротив того, поддерживал ее существование. Имея в виду слова Веллингтона, что «легко было бы устроиться с Турцией, если б было два, а не один Константинополь», русский монарх не хотел иметь вместо турок каких-либо других, более опасных соседей, и потому два раза явился защитником Порты от нападений ее мятежного вассала – паши египетского.

Признательность турецкого правительства выразилась заключением в 1833 году оборонительного трактата, на восемь лет, в Ункяр-Искелесси (близ Скутари), на основании которого Россия обязалась содействовать Порте, в случае надобности, таким количеством вооруженных сил, какое обе стороны признают нужным, а Оттоманская Порта, взамен помощи войсками, обещала не дозволять никаким иностранным военным кораблям входить в Дарданелльский пролив, под каким бы то ни было предлогом. Когда же, после поражения турецкой армии от Ибрагима-паши при Низибе и по смерти султана Махмуда сами турки отчаивались в спасении Оттоманской империи, Россия, оставив без внимания исключительные выгоды, ей предоставленные Ункяр-Искелесским трактатом, вошла в соглашение с великобританским, австрийским и прусским дворами на счет ручательства в целости владений Турции.

По конвенции, заключенной в Лондоне 3 (15) июля 1840 года, было условлено, чтобы союзные державы ввели в Босфор и Дарданеллы такое количество военных судов, какое потребуется султаном для защиты его столицы. В следующем году заключена в Лондоне теми же державами, к которым присоединилась и Франция, другая конвенция, по условиям которой подтверждено древнее правило Оттоманской империи закрыть для всех военных судов, какой бы то ни было иностранной державы, проход чрез проливы Босфор и Дарданеллы.