Михаил Манакин - Полковая наша семья Страница 38

- Дай сюда. - Я нетерпеливо забрал у него бинокль. - Действительно, они чего-то ждут... Слушай, а может, нам с другого фланга отвлечь фашистов? Обеспечить им маневр? Зови сюда Яцуру. А впрочем, стой. Передай ему, чтобы послал старшего сержанта Алешина с тремя автоматчиками на правый фланг. Пусть они подымут там побольше шума. Откроют огонь, бросят гранаты... Словом, отвлекут немцев. Понял?

- Есть, командир, понял!

Румянцев быстро побежал, пригибаясь за кустами, во второй взвод.

Продолжая наблюдение за действиями Бижуманова, я не мог не нарадоваться его сообразительности, смелости, находчивости. Ведь надо же! Так быстро разобраться в обстановке, сориентироваться на местности, все мгновенно оценить и принять решение может только талантливый командир, за плечами которого немалый фронтовой опыт. А Бижуманов никаких военных наук не изучал. Он потомственный рабочий. На заводе был секретарем партийного бюро. На фронт попал в составе дивизии народного ополчения. Повоевав месяц, был ранен. Потом пришел к нам. За несколько месяцев стал самым авторитетным бойцом. Его ум, обаяние, смелость вскоре стали известны даже командиру дивизии и начальнику политотдела. Словом Бижуманова, советом, его рекомендацией в партию бойцы дорожили. Гвардии старшего сержанта любили молодые солдаты, уважали ветераны полка. Такой авторитет к человеку на фронте приходит непросто. Вот и теперь, в сложной боевой обстановке, парторг не растерялся, самостоятельно принял смелое и умное решение.

Обернувшись к Румянцеву, я вдруг увидел, что за действиями Бижуманова наблюдает вся рота. Рядом со мной лежал рядовой Хадыров и, не мигая, смотрел на смельчаков. Его глаза, лицо, вся будто собранная в кулак фигура говорили о готовности солдата сразу же, немедля, броситься вперед на врага, помочь отважным товарищам в их рискованном замысле.

Такую же готовность к незамедлительным действиям я прочел в глазах с виду неуклюжего великана гвардии рядового Калиниченко и ветерана роты гвардии ефрейтора Бутусова. Может быть, именно тогда, 6 октября 1944 года, при штурме этих двух высот, я понял, что такое личный пример парторга. Какая это огромная, влекущая сила - образец величия духа, дерзости, отваги. Это когда ты идешь на смертельный риск, своим поступком увлекая других, прикрывая своим телом жизни товарищей. Признаться, и у меня, командира роты, возникло горячее желание: вскочить и что есть духу бежать на помощь боевым товарищам. Большого труда стоило пересилить себя, успокоиться, принять необходимое решение.

Томительно медленно тянулись минуты. В бинокль мне было видно, как Бижуманов сказал что-то Трунову и Жданову, и те быстро отползли от него влево и вправо. "Рассредоточились, молодцы", - размышлял я вместе с ними, и в этот момент парторг обернулся и посмотрел назад. Мне показалось, что он видит меня и просит сейчас поддержать его огнем. Хотелось крикнуть: "Я понял! Сейчас!"

И вдруг на правом фланге, где к высотам тянулись такие же кусты боярышника, раздались взрывы, автоматные очереди: это начала действовать группа гвардии старшего сержанта Алешина. Фашисты сразу же ответили пулеметным огнем.

Воспользовавшись тем, что немцы сосредоточили внимание на правом фланге, Бижуманов, Трунов и Жданов вскочили, стремительным броском сблизились с фашистами, метнули в траншею гранаты, дружно ударили из автоматов. Не знаю, видел я это или уже домыслил, но, поднимая роту в атаку, я знал, что они действуют именно так.

В считанные минуты мы добежали до первой траншеи. Там я увидел несколько убитых фашистов, остальные, около двух десятков, отходили с высоты к лесу, что тянулся поодаль. Бижуманов, Трунов и Жданов вели по ним огонь из оставленных немецких пулеметов. Дрогнули гитлеровцы и на второй высоте, начали отходить.

Лишь минут через десять, когда мы прочно оседлали и вторую высоту, я смог от всей души обнять ветеранов роты, горячо поздравить их с победой. Гвардии старший сержант Алешин, исполнявший обязанности старшины роты, тут же воспользовался столь торжественным моментом: достал флягу, намекая на то, что неплохо бы отпраздновать этот успех. Но по нашим озабоченным лицам он понял, что теперь не время - фашисты в любой момент могли контратаковать, - и нехотя спрятал спирт в вещмешок.

К вечеру 6 октября наша дивизия вышла с боями к восточным окраинам Сигулды и начала готовиться к штурму города. К полудню следующего дня мы взяли Сигулду. Потом неожиданно поступил новый приказ. Нас перебрасывали на другое направление с задачей прорвать оборону фашистов на участке Сукмани, Планупе.

Мыза Планупе находилась в двух километрах от Аллажи, тоже хутора, близ которого наша рота отбила у немцев две высоты. Укрепившись на них, мы наблюдали, как батальоны полка перегруппировывались, занимали позиции для завтрашнего наступления.

К полуночи на северо-западную высоту прибыл Герой Советского Союза гвардии лейтенант Г. П. Загайнов со своим саперным взводом. Они начали спешно оборудовать командный пункт полка. Эту новость автоматчики встретили без энтузиазма: оказаться рядом с начальством не очень хотелось. Так уж в нашей психологии укоренилось. Впрочем, не без основания.

Когда через час на КП появились командир полка гвардии подполковник Н. Т. Волков, начальник штаба гвардии майор И. Ф. Архипов и начальник артиллерии полка гвардии капитан М. И. Панкин, все вокруг завертелось в ускоренном темпе.

- Молодцы автоматчики, воевали хорошо, - похвалил нас Волков после моего доклада. - Завтра с утра пойдете с Генераловым, и чтобы первыми были в Планупе! С Генераловым так с Генераловым. Я хотел было спросить, когда прибыть на постановку задачи, но в это время, отвлекая на себя внимание командира полка, Иван Федорович Архипов выразительно покашлял в кулак и открыл свой блокнот. Волков спохватился:

- Ах да! - Чтобы сгладить неловкость, он полез в карман за трубкой. Будешь с ротой здесь, пока не прояснится обстановка. Понял?

Я, конечно, понял, что командир и начальник штаба по пути сюда лишь в общих чертах прикинули действия полка на завтрашний день. А когда примет Волков решение, то задачу мне поставят четко и ясно.

Роте отвели вторую траншею, где в одном месте лишь имелось сверху небольшое перекрытие из бревен в один накат.

Повесив на траншейное перекрытие слева и справа связанные между собой плащ-палатки, Алешин создал своеобразный блиндаж, в котором поместилось около двадцати бойцов. Наскоро поужинав, мы легли спать.

Подъем был назначен на 4 утра. И я был убежден, что после такого трудного, изматывающего дня все мгновенно провалятся в сон. Но, слышу, один шевелится, второй... И ко мне сон не идет. Только закрою глаза, а передо мной слегка горбатится то самое рыжее поле, по которому сегодня шли в атаку. И куда ни ткнусь, везде ребята наши в серых шинелях на пожухлой траве лежат...