Олег Дивов - Оружие Возмездия Страница 39

ПЕСНИ И ПЛЯСКИ

в ролях аборигенов-каннибалов – солдаты и сержанты ББМ

– А сегодня будем рвать Колю! – сказал Вася.

Увольнялся наш Коля-Гагауз, тот самый, что едва не угробил метким выстрелом из миномета все управление бригады.

Коля был добрейший парень, большой специалист по молдавскому национальному юмору. «Знаешь, как молдаване убивают мух? – спрашивал он. И сам же гордо отвечал: – Они ловят муху ртом и колотятся головой о стену, пока у мухи не сделается сотрясение мозга!».

Знаток традиций третьего дивизиона, Коля не только надел «на разрыв» старую хабэшку, но и слегка подпорол швы.

– В первом все!

– Во втором все!

– В третьем все! – крикнул Тхя, новоназначенный старшина.

– В четвертом все!

– Во взводе обслуживания и хранения техники незаконно отсутствующих нет!

– А законно?!

– Э-э…

– Ладно, отбой.

– Товарищи солдаты и сержанты!!! – провозгласил Сабонис. – Сегодня уволился в запас младший сержант Драгой!!!

– ААААА!!!

Колю порвали напрочь. Он убежал даже без трусов, в одних сапогах, из которых свисали остатки брюк.

Назавтра выяснилось: младший сержант Драгой уволиться-то уволился, но не уехал. Что-то не складывалось с проездными документами. Похмельный Коля весь день неприкаянно болтался по казарме. Вечером его попросили встать в строй. Так, на всякий случай.

– Отбой третьему дивизиону.

– Товарищи солдаты и сержанты!!!

– Сабонис, падла! – взвизгнул Коля. – Не смей!

– КОЛЯ УВОЛИЛСЯ!!! – заорал весь дивизион.

Коля пытался отмахаться, но сорвавшийся с цепи молодняк задавил дембеля числом. Так ему разорвали «пэша» – любо-дорого смотреть. Ничего не осталось ни от штанов, ни от куртки.

Это отдает дурным анекдотом, но Коля не уехал и на следующий день. Свалить от греха подальше из казармы он тоже не имел права. А вот уклониться от вечерней поверки мог вполне. Но не тут-то было.

– Традицию надо соблюдать, – сказал ему Сабонис, едва ворочая языком после вторичной «отходной». – Ты где-нибудь видел такую традицию?.. И я не видел. Молодые имеют право отвести душу. Ведь ты их дрючил? Вот пускай они тебя рвут сколько влезет. Значит, встанешь в строй как миленький. Ясно?!

– Мне не в чем, – пожаловался Коля, зябко кутаясь в больничный халат. – Только «парадка» осталась. Дай хабэшку какую-нибудь.

– Лучше я налью тебе сто грамм для храбрости.

– Лучше по сто грамм за каждый раз.

На поверку Коля вышел, глупо улыбаясь. В халате.

Бригада выла и стонала.

Коле порвали даже сапоги.

Когда увольнялся Сабонис, то он, пижон, так поработал над своей формой, что едва его ухватили за бока, мгновенно треснул ровно напополам, одна пилотка осталась. Вынырнул из ошметков и величественно удалился в каптерку.

А Орынбасар Кортабаевич Арынов до того всех достал, что начальство оказалось вынуждено отправить его от греха подальше на гауптвахту. Прошла информация, будто дивизион намерен разорвать Арынова на прощанье как Сабониса – пополам, – только вместе с организмом. Прожил Арынов на «губе» аж до самых холодов, вернулся оттуда очень маленький, вежливый и совершенно потерянный. И уволился, когда дивизион стоял в наряде.

И больше у нас никого не рвали.

Разумеется, в Вооруженных Силах СССР были некие единые правила общежития, равно исполняющиеся что на территориии ГДР, что в монгольских степях. Но количество вариаций на тему и частных случаев не поддавалось описанию. Например, в знаменитой артиллерийской Мулинской учебке батарея управления соревновалась, кто дольше не почистит сапоги. А в такой же Черниговской учебке матерый дед из такой же батареи управления был у меня на глазах бит прапорщиком за курение в туалете.

В одном полку дух – общая собственность. Кто его припахал, тот и молодец. В другом все духи окажутся строго расписаны по дедушкам, и попробуй чужого тронь. В третьем полку общему пользованию подлежат исключительно русские духи. В четвертом национальный вопрос не стоит, потому что власть забрали московские гопники, а они интернационалисты – ни своих, ни чужих не жалеют.

Где-то по казарме ходят исключительно в тапочках.

А я после армии полгода отучался стряхивать пепел на пол.

Где-то офицеры встают в строй пьяные до синевы.

А у нас только замполит.

Где-то перевод в черпаки действительно осуществляется двенадцатью ударами по голой заднице кухонным черпаком.

А в ББМ – пряжкой ремня, да со всего размаху!

Но не каждого выдерут, а того, кому захотят напоследок всыпать.

А кому не захотят, тому просто скажут. Как мне Сабонис буркнул в затылок на вечерней поверке – чего у тебя погон криво пришит, непорядок, черпак все-таки. Громко буркнул.

Забыл, как «переводили» Вову Тхя. Сам не застал, только слышал. То ли ему просто руку пожали, то ли перед отходом ко сну побили подушками.

По общевойсковым меркам это, конечно, профанация и порнография. Но ББМ плевать хотела на то, что о ней думают другие. Бригада Большой Мощности недаром считалась самой «неуставной» частью в Белой Церкви.

Вообще, этикет и мода могут разниться в пределах одной войсковой части. Даже такой маленькой, как наша.

Вот, в первом дивизионе ББМ тельняшка и кожаный ремень – знаки принадлежности к касте избранных.

А буквально через стенку уже не котируются тельняшки и кожаные ремни. Потому что сержант Андрецов напялил офигенные семейные трусы ярко-желтого цвета. И все сразу поняли, кто действительно крут. Вы можете себе представить какого-нибудь американского морпеха в таких трусах?!

Уязвленная верхушка первого дивизиона спешно переодевается в цивильные трусы типа «плавки».

И тут я прохожу по казарме в белоснежной нижней рубахе, а поперек плеч у меня натрафаречено фломастером: «КЛУБ ОХОТНИКОВ НА БИЗОНОВ».

В ББМ, видите ли, офицеров почему-то «бизонами» зовут.

А меня как раз собрались разжаловать за грубость и нетактичное поведение.

И целую неделю те деды, что поддерживают мою инициативу, пишут на исподнем всякие провокационные глупости. Когда дружно намалевали «Спасибо товарищу Брежневу за наше счастливое детство!» (поясняющий рисунок: ухмыляющееся солнышко с высунутым языком), и так продефилировали перед дежуркой, то сами немного испугались. Время было еще хмурое, перестройка за забором ощущалась, а в казарме – ничуть.

Впрочем, дежурный тоже, нашу демонстрацию увидев, образно говоря, зассал.

Потом деды начинают вечерами фланировать по казарме в мягких домашних тапочках и больничных халатах.

И всем очень весело.