Александр Музафаров - Семейные драмы российских монархов Страница 39

Среди правящей элиты страны против войны открыто выступил только великий князь Пётр Фёдорович. Обычно его выступление связывают с пруссофильством и поклонением перед Фридрихом Великим, но, как мы видим, у наследника престола были и другие весомые основания для занимаемой им позиции.

В начале лета 1757 года русская армия во главе с генерал-фельдмаршалом Степаном Фёдоровичем Апраксиным перешла прусскую границу. Одновременно был обнародован манифест императрицы Елизаветы, в котором говорилось: «Мы для того армиям нашим повелели учинить диверсию в областях короля Прусского, дабы его тем принудить к постоянному миру и к доставлению обиженным праведного удовольствия…» Как мы видим, термин «принуждение к миру» был в арсенале российской дипломатии ещё в середине XVIII столетия.

19 августа 1757 года русские войска столкнулись у деревни Гросс-Егерсдорф с армией прусского фельдмаршала Иоганна фон Левальда. Пруссаки почти в два раза уступали по численности армии Апраксина, но их командующий был столь невысокого мнения о «восточных варварах», что решил атаковать и при столь неблагоприятном для себя соотношении сил. Оба фельдмаршала совершили ряд ошибок, но умелые действия русских генералов, мужество и стойкость солдат, качественное превосходство русской артиллерии принесло нашей армии победу. Потеряв почти пять тысяч человек, прусское войско в беспорядке отступило. Потери русской армии были несколько больше, чем у противника, — 5989 человек, но она удержала за собой поле битвы, захватила 29 неприятельских орудий и сохранила полный боевой порядок. Победа над грозным противником сразу же подняла боевой дух русской армии и мнение о ней в глазах союзников. И тем неожиданнее стала для всей Европы новость, что после столь впечатляющего начала русская армия начала отступление из пределов Пруссии и к началу октября 1757 года почти полностью покинула оную. Не меньше союзников были удивлены таким поворотом событий и в Петербурге. Там командующего армией заподозрили ни много ни мало в измене, отстранили от должности и отдали под суд. Следователи обратили внимание, что решение об отступлении фельдмаршал принял ровно через неделю после того, как произошло резкое ухудшение здоровья императрицы. В этом усмотрели желание угодить «молодому двору» — Петру и Екатерине.

В реальности же решение об отступлении было принято не единолично Апраксиным, а созванным им военным советом, все без исключения члены которого высказались за отступление на зимние квартиры по причине острой нехватки продовольствия и фуража. Такое единодушие генералов заставляет усомниться в популярной и по сию пору у некоторых историков версии о решающем значении придворной интриги. Сам Апраксин, конечно, мог рассчитывать на милости со стороны наследника престола, но сложно предположить, что так же мыслили его генералы, подавляющее большинство из которых не имело никаких связей при дворе.

Как упоминалось выше, война России против Пруссии не отвечала национальным интересам страны, и генералитет русской армии прекрасно это понимал. Генералы не могли выразить своего мнения до начала военных действий, так как, тогда это дало бы основание усомниться в их храбрости и компетентности, но после крупной и уверенной победы подобные упрёки уже не грозили.

Генералы могли считать, что задача «ослабить прусского короля» ими в некоторой степени выполнена, а воевать за австрийские и французские интересы ни им, ни их солдатам не хотелось.

Эта позиция русского генералитета будет ещё не раз проявляться во время Семилетней войны. Двор пытался бороться с этим, часто меняя командующих, изыскивая всякий раз всё более решительных и бодрых, но они почему-то всякий раз теряли воинственность, получая этот пост.

Сменивший Апраксина генерал-аншеф Уильям Фермор после сражения при Цорндорфе (25 августа 1758 года), где ему удалось устоять против самого Фридриха Великого, не стал пытаться «развить успех», а отступил за Вислу.

Сменивший Фермора генерал-аншеф Пётр Семёнович Салтыков 12 августа 1759 года совместно с австрийским фельдмаршалом Дауном нанёс сокрушительное поражение «непобедимому» Фридриху при Кунерсдорфе, когда пруссаки потеряли на поле боя 14000 солдат убитыми, 4500 — пленными. Трофеями победителей стали 28 знамён и штандартов, 172 пушки и армейские припасы. После столь блистательной победы русский командующий сделал то же, что и его предшественники, — отступил на зимние квартиры. Более того, в следующем году произведённый в фельдмаршалы Салтыков «по болезни» попросился в отставку.

Сменивший его Фермор (также произведённый в фельдмаршалы) организовал одну из наиболее дерзких и удачных операций войны — рейд двадцатитысячного корпуса генерала Чернышёва на Берлин, который и был им взят 2 октября 1760 года{18}. Вернувшийся ненадолго в армию Салтыков отдал приказ о новом отступлении на исходные позиции, после чего ушёл в отставку, и на этот раз окончательно.

В октябре 1760 года на его место был назначен спешно произведённый в фельдмаршалы Александр Борисович Бутурлин, начавший свою карьеру с чистки сапогов Петра Великого. Он не обладал военными талантами своих предшественников, а потому провёл кампанию 1761 года по их сценарию с одним исключением — на сей раз сразиться с армией Фридриха русским полкам не довелось, и они отступили после серии маршей по германским землям. Впрочем, в конце года молодому и талантливому генералу Румянцеву удалось взять сильную прусскую крепость Кольберг, что было несомненным успехом.

В стратегии русских генералов прослеживается острое нежелание таскать каштаны из огня для Австрии и Франции. Раз за разом они не давали своим союзникам проиграть войну, но и только.

С событиями Семилетней войны связана одна из наиболее лживых и оскорбительных легенд об императоре Петре III. Речь идёт не более и не менее как о шпионаже в пользу короля прусского! Критикам этого государя мало обвинить его в симпатиях к Фридриху Великому (это обвинение абсурдно смотрелось в XVIII веке, когда прусский король был одним из идеалов для подражания в Европе), его стремились уличить в более тяжком преступлении — шпионаже. При всей абсурдности этого обвинения оно не снято с повестки дня по сию пору — в вышедшей в 2007 году книге О.А. Иванова оно приводится в развёрнутом виде сразу на нескольких страницах.

При этом все основания для такого серьёзного обвинения базируются на мнениях разных лиц, более или менее осведомлённых. Ангажированность или степень осведомлённости в расчёт не принимается, главное — заклеймить императора и отвести подозрения от другого лица.