Сергей Нечаев - Легендарные фаворитки. «Ночные королевы» Европы Страница 39

Сколько раз она пыталась испытать неизведанное блаженство, предаваясь мечтам о плотских наслаждениях. Порой она в неистовстве бросалась на кровать и начинала ласкать себя руками, но каждый раз приходилось признать иллюзорность своих надежд. Все было тщетно, ибо можно легко обмануть мужчину, можно даже попытаться обмануть саму себя, но природу не обманешь…

Эти усилия во имя любви делали ей честь, ибо маркиза по природе своей была не самого горячего темперамента, и ей стоило большого труда представлять собой женщину страстную, охочую до любви, ненасытную. Для этого она прибегала к всевозможным ухищрениям. Мадам дю Оссэ, преданная камеристка маркизы, в написанных ею «Мемуарах» доносит до нас некоторые из них:

«Мадам де Помпадур изо всех сил старалась нравиться королю и отвечать его страстным желаниям. На завтрак она пила шоколад с тройной дозой ванили. В обед ей подавали трюфели и суп с сельдереем».

Казалось бы, весьма странное меню, но известно, например, что древние ацтеки и индусы кипятили ту же ваниль в молоке и пили эту смесь как сексуальный тоник. Известно также, что корни, стебли и листья сельдерея поднимают общий тонус организма, а дорогущие трюфели, эти подземные грибы с их специфическим вкусом, являются лучшей возбуждающей пищей, оставляя позади даже икру и устрицы.

Роль королевы Марии Лещинской

Королева Мария Лещинская, несмотря на то что у нее были все основания относиться к новой фаворитке мужа с предубеждением, приняла Жанну-Антуанетту исключительно любезно. После официального представления новой фаворитки королева объявила:

— Раз уж королю непременно нужна любовница, пусть это лучше будет мадам де Помпадур, чем кто-нибудь другой.

Это выглядит странно, но Гризетку чуть ли не лучше всех приняла именно законная супруга короля. Возможно, королева, настрадавшаяся в свое время от нахально-бесцеремонных сестер де Нель, была рада, что новая фаворитка ее супруга оказалась, по крайней мере, почтительной. А возможно, набожная и совершенно охладевшая к сексуальным утехам королева почувствовала в Жанне-Антуанетте родственную душу. И она не ошибалась — интимная сторона отношений с королем и его новой фаворитке давалась не без труда. По всей видимости, именно эта проблема впоследствии в определенной степени сблизила обеих женщин. Во всяком случае, доподлинно известно, что королева относилась к маркизе де Помпадур гораздо лучше, чем ко всем остальным бывшим и будущим фавориткам своего супруга. Это помогло маркизе еще прочнее утвердиться при дворе.

Провокации недовольных

Стремительный рост влияния Жанны-Антуанетты, о которой еще три года назад никто ничего не знал, произвел впечатление на придворных. Мало-помалу все они в той или иной степени склонили головы перед ней, и даже министры стали прислушиваться к ее мнениям и указаниям.

Конечно, анонимные угрозы продолжали приходить с малоприятной регулярностью, однако внешне все стало выглядеть достаточно прилично. Лишь несколько человек осмеливались не скрывать того, что остаются ее противниками.

Одним из главных врагов фаворитки короля стал герцог де Ришельё, имевший сильное влияние на Людовика XV. Выскочку-маркизу он терпеть не мог и по отношению к ней всегда вел себя ужасно: не смеялся над ее шутками, не хвалил ее нарядов, не поддерживал ее начинаний. Самое неприятное заключалось в том, что делал он это открыто и демонстративно, заботясь лишь об одном: чтобы этого не видел король. В присутствии маркизы вид его всегда был насмешливым, а речь — желчной. Доходило до того, что, когда у маркизы сильно болела голова, он специально хлопал дверями и устраивал танцы, доводя ее до полного отчаяния.

Враги маркизы де Помпадур обвиняли удачливую фаворитку короля во всех смертных грехах. И дело тут было не только в ней. Вся ревность аристократии, зависть к быстро возросшему богатству буржуа — вся эта «классовая ненависть» обрушилась на Жанну-Антуанетту.

Один из ее врагов — граф д’Аржансон — по этому поводу писал:

«Она чудесно обогатилась и сделалась объектом всеобщей ненависти».

Конечно, газет в нынешнем понимании этого слова тогда не было. Но была куча профессиональных острословов, и была парижская толпа, которая мгновенно подхватывала многочисленные сатирические стишки, куплеты и эпиграммы, которые стали называться по девичьей фамилии маркизы де Помпадур — пуассонадами (poissonades).

Автором нескольких пуассонад, к удивлению маркизы, оказался ее старый друг Вольтер (он, правда, потом очень долго извинялся, утверждая, что это не более чем шутка).

«Отличился» и морской министр граф де Морепа, написавший ряд просто неприличных четверостиший, направленных против фаворитки короля. Вот, например, одно из них, найденное маркизой де Помпадур под своей салфеткой на обеде в Шуази:

Маркиза наша — чудо красоты,И прелести ее достойны пира Духа.Лишь ступит где — рождаются цветы,Но вот беда, что ни цветок — то шлюха.

Этого маркиза стерпеть не могла, и вскоре к господину де Морепа явился курьер с запиской, в которой рукой короля было написано:

«Месье, в ваших услугах больше не нуждаются. Передайте ваши обязанности месье де Сен-Флорантену. Поезжайте к своей семье. Я освобождаю вас от надобности отвечать мне».

Редко когда королевская немилость выражалась столь неожиданно и в столь жесткой и не допускающей толкований форме.

«Олений парк»

В 1751 году маркизе де Помпадур исполнилось тридцать лет, и именно в это время ей все же пришлось смириться с тем, что король рано или поздно ускользнет из ее объятий, ведь тягаться с чужой молодостью и красотой дальше ей уже было решительно невозможно. Королю было чуть за сорок, и его все больше и больше тянуло к молоденьким, сексуально активным девушкам. Да маркиза и сама понимала, что ее давняя болезнь легких неотвратимо делает свое разрушительное дело. Бессонные ночи и бесконечные интриги не могли пройти бесследно, ее былая красота начала блекнуть, и бороться с этим процессом становилось все труднее и труднее.

Страдала маркиза и от еще одного крайне неприятного недуга — от тика лицевых мышц, причем это была даже не болезнь как таковая, а симптом какого-то очень серьезного заболевания нервной системы. Выражалось это в том, что глаз ее постоянно как бы подмигивал, неизменно привлекая внимание окружающих, воспринимавших это как какие-то тайные или интимные сигналы. На самом же деле все это были лишь непроизвольные сокращения окологлазных мышц.