Юрий Сушко - Клан Чеховых: кумиры Кремля и Рейха Страница 39

Глядя на фланирующую по улицам публику, Ольга Чехова вспомнила дядюшкины слова и улыбнулась: за три с лишним десятка лет тут ничего не изменилось. Все те же морды и ни одной прилично одетой немки.

Ольга Леонардовна подробно рассказывала ей о той страшной июльской душной ночи, когда не стало Антона Павловича.

Еще вечером он потешал ее, в ролях показывая еще недописанный рассказ. Потом уснул. Ночью проснулся и попросил позвать доктора Швёрера. Такого никогда еще не было. Несмотря на волнение, Ольга Леонардовна вспомнила, что тут где-то рядом, на этаже, живут русские студенты, кинулась к ним, объяснила ситуацию, попросила о помощи.

Когда они вернулись уже вместе с врачом, Чехов вдруг спросил шампанского. Потом сел на кровати и как-то глухо сказал доктору:

– Ich sterbe.

Обернулся к жене и притихшим рядом с ней студентам и повторил для них уже по-русски:

– Я умираю.

Взял бокал, улыбнулся: «Давно я не пил шампанского». Медленно выпил до самого донышка, лег на левый бок и затих…

Когда все кончилось, Ольга Леонардовна вышла на балкон гостиничного номера. Нужно было побыть одной. Там, за ее спиной, на кровати остался лежать Чехов. Только что ушел доктор, констатировавший смерть.

Внезапно в комнате раздался громкий хлопок. Ольга Леонардовна вздрогнула, обернулась: из недопитой бутылки шампанского, стоявшей на столе, вылетела пробка. Тут же в комнату залетела огромная ночная бабочка, стала мучительно биться о лампу, а потом заметалась под потолком. Начинало светать. Вскоре запели утренние птицы.

Ольга Константиновна отыскала ту самую гостиницу, в которой в начале века останавливались Антон Павлович и Ольга Леонардовна. Попросила молодого хозяина показать номер Чеховых.

Так, ничего особенного. Но выглянула в окно, и перед ней открылся волшебный пейзаж, невольно вызвавший в памяти сказки Гофмана, и она подумала, что все описанное в них, пожалуй, происходило именно в этих поросших непролазным лесом горах, в самых темных уголках, куда не ведет ни одна тропинка…

Затем прошлась по улице, постояла на том самом месте, где соотечественники и почитатели таланта Чехова в 1908 году поставили памятник великому писателю. Старожилы с извинениями уже рассказали Ольге, что через шесть лет, когда началась Первая мировая война, бронза понадобилась военным, и…

«Бергхоф», резиденция Гитлера в Баварских Альпах, 1938 год

Вскоре после прихода к власти Адольф Гитлер решил наконец-то перестроить свой скромный альпийский домик в роскошную виллу «Бергхоф», которая служила бы и для приема высокопоставленных гостей фюрера, и для полноценного отдыха фюрера после напряженной рабочей недели. При этом он во всеуслышание заявил, что оплатит строительство из собственных средств, гонораров от многочисленных изданий «Майн кампф», отчислений от продаж почтовых марок с его изображением и пр. Хотя, конечно, все понимали, что это – не более чем красивый жест. Особенно с учетом того, что «личный кошелек» Гитлера – Мартин Борман только на сооружение хозяйственных построек вокруг виллы тратил куда большие суммы, нежели скромные пожертвования фюрера.

По завершении грандиозной стройки «вождь нации» проводил выходные дни именно в Оберзальцберге, где его сопровождала многочисленная челядь. Очень скоро там утвердился строгий распорядок дня, который никому не дозволялось нарушать.

После обильного обеда все общество под охраной вооруженных эсэсовцев направлялось в «чайный домик». Процессию «пилигримов» с тыла сопровождали две овчарки Гитлера, не обращавшие никакого внимания на его громкие команды. О милых собачках шутники говорили, что они – единственные оппозиционеры при дворе. В уютном «домике» гостям подавали чай, кофе или шоколад (по желанию), разнообразные торты, печенье, пирожные, затем – какую-нибудь выпивку. После двухчасовой «чайной» церемонии Гитлер первым поднимался из-за стола и уходил в большой дом, к себе, на второй этаж. Следом по своим делам разбредались остальные. Борман, не изменяя привычкам, безмолвно исчезал (под ядовитые комментарии Евы Браун) в комнате одной из секретарш помоложе.

Еще через пару часов все снова сходились к ужину, повторяя отработанный до мелочей ритуал. Из «трапезной» Гитлер переходил в гостиную, и за ним, как за поводырем, следовали так называемые домочадцы.

Здесь все занимали свои традиционные места. Мягкая мебель с красной обивкой была скомпонована в две группы. Одна – в задней части помещения, перед камином, другая – ближе к окну, вокруг круглого стола. Позади кресел находилась будка киномеханика, задрапированная гобеленом.

Начинался второй акт вечера, посвященный просмотру кинофильмов. Здесь, вспоминал личный архитектор Гитлера Альберт Шпеер, фюрер чувствовал себя по-домашнему, расслаблялся, расстегивал мундир и вытягивал ноги, охваченные высокими сапогами. После киносеанса, обычно начинавшегося кинохроникой и завершавшегося просмотром 2–3 развлекательных картин уже за полночь, Гитлер иногда просто молчал, о чем-то размышляя, глядя на тлеющие угли в камине. И тогда все замолкали, не смея нарушить его покой. А порой фюрер затевал разговор о только что просмотренных фильмах. Причем на суждения об исполнительницах главных ролей имел право исключительно он, а уж игру актеров оценивала Ева Браун.

В один из таких вечеров Гитлер произнес фразу, которую присутствующие накрепко запомнили: «Нам повезло, что в Германии есть такие дамы, как Лил Даговер[24], Ольга Чехова и Тиана Лемниц[25]». И все сделали соответствующие выводы. Позже фюрер уточнил: «…Строго следовать протоколу – для многих сущее наказание. Если хотя бы хватило ума сделать так, чтобы лицо, прибывшее с официальным визитом, за столом сидело рядом с поистине очаровательной дамой, владеющей… языком».

С тех пор никто не выказывал недоумения, видя в качестве постоянной спутницы фюрера на приемах, банкетах, театральных премьерах и прочих мероприятиях государственную актрису рейха Ольгу Чехову. Даже специальный посланник дуче, шеф итальянского МИДа граф Чиано не возражал против того, чтобы официальный прием в его честь задержали до тех пор, пока фрау Чехова не появилась в зале…

Конечно, почетное звание ласкало самолюбие, придавало весомый официальный статус. Но и – что немаловажно – давало право его обладателю рассчитывать на то, чтобы оказаться в сверхсекретном «списке Рейнхардта» (государственного секретаря имперского министерства финансов), предусматривающем счастливчикам, заклейменным свастикой, все прелести безоблачного бытия.

В частности, по особому распоряжению фюрера наиболее лояльным деятелям культуры предоставлялась гибкая система налогообложения, льготы и прочие блага. Решение Гитлера поддерживать публичных персон имело особый, стратегический характер. Он стремился к самым тесным контактам с влиятельными, диктующими тон в общественном мнении представителями интеллектуальной элиты. Правда, подарки фаворитам рейхсканцлер раздавал отнюдь не бескорыстно.