Мейлах Бакальчук-Фелин - Воспоминания еврея-партизана Страница 39

Мне пришлось провести с ними первые допросы. Когда я подошел к повозке, немцы лежали, как связанные телята, которых везут на убой. Их сняли с повозки, ввели в штаб и развязали руки. Часовые охраняли их днем и ночью. Вокруг дома собралось много крестьян и крестьянок, пришедших посмотреть на них, как на чудо. Штаб отряда решил держать немцев у себя, пока не вернется штаб Соединения. Это был своего рода подарок командованию Соединения от нашего отряда. Я предложил пленным написать свои биографии, и они сейчас же взялись за это. Хоть я и знал, что они не напишут правду, но интересно было все-таки знать, что они напишут. Один писал, что был пламенным коммунистом и после первой мировой войны вступил в Берлине в партию Карла Либкнехта и Розы Люксембург, что при Гитлере принимал участие во всех мероприятиях нелегальной коммунистической партии. Другой писал, что он все годы был пацифистом, что дружил с евреями и что бабушка его была еврейкой.

Прошло два дня. Вся окрестность узнала о немцах. Крестьяне приходили в Вичевку с женами и детьми. По очереди их пропускали к немцам. Крестьянам было удивительно, что немцы сдались в плен партизанам. Убитых немцев крестьяне видели, но пленных — никогда.

Через пару дней бандеровцы напали на село. Это было для нас неожиданно, так как мы себя чувствовали в безопасности. Помнится, был прекрасный майский вечер, с полей доносились сладкие весенние запахи и аромат полевых цветов. Я до двух часов ночи гулял по длинной деревенской улице. Несколько раз проходил я мимо колодца, где в ноябре 1942 года столкнулись мы с полицией. Я даже подумал, что больше таких «сюрпризов» у нас не будет. В два-три часа ночи я принял по радио последние известия. Потом я зашел в дом и застал пленных немцев спящими, часовые их охраняли. Они имели приказ в случае нападения расстрелять их. Оттуда я пошел спать. Недалеко, в окружении вишневых деревьев и молодых сосенок, стояла маленькая хатка, в которой мы с Матусом Бобровым ночевали. Здесь обычно также спали наши самые молодые партизаны: обоих звали Натанами. Десятилетнего звали Натан, младшего — Натанчик. В хатке жила старушка-крестьянка с душевнобольным внуком.

Всего через несколько минут после того как я лег, вдруг послышалась стрельба. Я подумал, что это стреляют наши партизаны. Но стрельба усилилась. Вблизи раздались взрывы гранат. Мы все поднялись и схватили винтовки. Я хотел побежать к дверям, но Бобров резко рванул меня за рукав и потянул к окну. Он раскрыл окно и через него на улицу выпрыгнул Натанчик, за ним Натан, а затем Матус. Над нами летели пули. Дом, где находился штаб — в пламени. Мы разбежались в разных направлениях. Возле себя я увидел молодого партизана, 14-летнего Ваню из Хиночей. Он говорит мне, что нужно поскорее перебежать улицу, и тут падает, раненный пулей. Я свернул к сараям и побежал в поле, где росла рожь. Там я увидел группу из десяти-двенадцати наших партизан. Мы подбежали к окопу и открыли стрельбу по деревне. Сейчас же усилился огонь в нашем направлении. Мы вынуждены были отойти, но затем опять пошли в сторону села. Стрельба ослабела. Мы подошли к селу. Снова завязалась перестрелка. Одновременно стали обстреливать врага с другой стороны села. Партизаны, сначала растерявшись, постепенно овладели положением и после боя вынудили врага оставить село.

Мы вступили в село. На огородах, во дворах, на длинной сельской улице лежали убитые партизаны и бандеровцы. Я узнавал убитых партизан. Они лежали, как живые. Мы направились к соснам, где находился еврейский семейный лагерь. Здесь мы насчитали семнадцать расстрелянных. Во дворе, где находился госпиталь, лежали двое партизан и Матильда. Матильда была расстреляна и изрублена. На ее груди ножом вырезана шестиконечная звезда «Маген-Довид».

Мы узнали, что через несколько минут после того как мы выбежали из хаты крестьянки, туда ворвались бандеровцы. Они убили внука крестьянки. Возможно, если бы я бежал из хаты через дверь, я бы наткнулся на бандеровцев и они убили бы меня или схватили живым.

Партизаны охраняли только дороги, ведущие в село. Бандеровцы же пробрались в село огородами и дворами, их провели пронемецки настроенные крестьяне села. Возможно, часть бандеровцев проникла в село еще днем. Ведь по внешнему виду бандеровцы ничем не отличались от местных крестьян.

Мы собрали убитых и похоронили их. Убитых в Вичевке, как и в Вербах, трудно было опознать. Они были изуродованы, иссечены на куски. Нам удалось установить имена следующих мучеников и героев:

Лейзер Фридман с женой, Аврум Ворона с женой Геней и двухлетним сыном, трое дочерей Мойше-Арона Кринюка — Сарра, Малка и Ривка, двое мальчиков Шолома Ботвинника — Ноях и Меир, Мотл Коник с дочерью, Сима Розенцвайг с детьми Шимл и Розой (кузины профессора Хаима Вейцмана[62]), дочь Шмуэля Шойхета — Нехама Фельдман, Яков Фиалков со своим маленьким сыном.

Все они из Серников.

Мы опознали также: девушек Хасю и Рахиль из Высоцка, девушку из Кореца, мальчика из Городно, пинского еврея с женой и дочерью, пинскую еврейку Пастернак, домбровицкую еврейку Абериант с дочерью Машей, Зайделя Гравера и Хаю Шейман из Домбровиц.

Мы узнали павших партизан Пейсаха Койфмана из Вичевки и Матильду Хайну.

В том сражении погиб наш любимый певец Назар.

Весь день мы провели в деревне, а ночью отряд отправился преследовать бандеровцев. Мы их настигли в лесу на Рублевском шляху, по ту сторону Городно. Бандеровцы храпели у костров, кто сидя, кто лежа. Мы со всех сторон набросились на них, и десятки бандитов остались на месте неподвижными.

Но слишком велики были наши потери. Обе резни — в Вербах и в Вичевке вошли в нашу жизнь как страшная трагическая глава. Это были тяжелые, незабываемые дни. Хотя с того времени прошло уже двенадцать лет, но этот кошмар не померк в моей памяти.

Глава 19

Пропагандистский поход

Июнь 1943 года. После кровавых майских дней мы были в угнетенном состоянии. Тем не менее мы усилили бдительность в отношении окружавших нас со всех сторон врагов. Мы все время кочевали со своими партизанскими караванами с места на место, из села в село, из леса в лес, с хутора на хутор.

Штаб Соединения с его отделами не вернулся с восточной стороны реки Горынь. Наш отряд должен был сохранять боеспособность и действовать самостоятельно. Мы вынуждены были проявлять строгость и беспощадность по отношению к своим врагам, а также по отношению к тем, кого подозревали в том, что они состоят в связи с бандеровцами или с немцами. Нами руководило чувство мести, и в такое неспокойное время не могло пройти бесследно и малейшее подозрение.